Виктор Трубчанинов: «Мне нравится Чернигов потому, что здесь нет глупой киевской тусовки»
Виктор Трубчанинов
- Виктор Иванович, в вашей жизни художника много достижений. Какое из них самое значимое для вас?
- Когда мне говорят, что я – человек, который чего-то там добился… я улыбаюсь! У меня никогда и задачи такой не было – сделать значимое произведение…
- Но ведь ваши картины выставляются во многих странах Европы, в США, вы имеете звание заслуженного художника Украины. Как же вы ничего не достигли?
- Для меня сам процесс творчества – это уже большое удовольствие. А вообще для меня важно, чтобы мои работы покупали – вот это важно! А признали меня не признали. Это такое…
- Но ведь мы знаем, что ваши картины покупают, а это значит, что вас признали…
- Да необязательно. Если взять историю искусства, то мы увидим, что даже такие великие художники, как Матисс и Сальводор Дали не всегда были востребованы… Матисса, к примеру, покупал один Морозов. Зато он купил на два миллиона. В чем был кайф? Просто Морозову понравилось, он все это купил, а уже потом вслед за ним начали покупать и другие. А самое главное – никто не понимал, почему они это делают (улыбается). Они считали, что раз Морозов купил, значит, так надо.
- А вы с детства мечтали стать художником?
- Я родился на Донбассе, и, честно говоря, вообще не понимал, что такое искусство. Там все с подозрением относятся к тем, кто не работает в шахте. Тем не менее во времена Советского Союза на Донбассе все же построили большое количество Дворцов культуры. И в каждом из них была изостудия. Там я впервые соприкоснулся с искусством. Тогда мне было лет 14 и я еще не до конца понимал во что «вляпался» (улыбается). Мне сначала, как и всем, говорили, что сначала научись делать одно, потом второе, потом еще что-то, а потом когда-нибудь в следующей жизни, возможно, ты станешь художником. Тогда я знал, что в стране все устроено правильно – поступаешь в училище, потом в институт, потом получаешь работу. Вот по этой схеме я и пошел. Что такое художник, я понял, находясь уже в институте. Тогда я осознал, что меня все время обманывали, что на самом деле искусство существует в более широком формате, чем мне рассказывали. То, что наши соотечественники пережили в 90-х, мы поняли еще в 70-х. Я вообще полюбил Аллу Пугачеву только в 2011 году. Потому что, когда она пела в 70-80-ые, мне казалось, что это маразм… Вся советская эстрада казалось какой-то нелепостью. Ведь тогда мы слушали The Beatles, The Rolling Stones. Только сейчас я понимаю, что так судить об искусстве – это некая ограниченность, ведь талант может быть разным, могут быть разные виды искусства!
- А вообще искусство можно понимать?
- Если ты профессионал в этом деле, то понимать искусство ты должен. Современное искусство построено на контекстах. И если ты не знаешь контекста, ты никогда не поймешь, почему на стене в музее висит белый холст. А еще не дай Бог этот холст стоит пару миллионов… Здесь стоит понимать, что продается не сам объект и нет там никакого образа. Здесь продается контекст, который в современной культуре что-то значит. Это понимают только те, кто знает «код».
- Ваши работы довольно оригинальны. Вы сами как могли бы определить стиль, в котором они написаны?
- На самом деле я очень традиционный художник, эмоционально переживающий все, что происходит вокруг. Я пишу то, о чем переживаю, о своей рефлексии на культуру, на социум. Я завязан на очень камерном искусстве. В моем искусстве есть много маркеров, их надо понимать. Самые простые маркеры – это древнегреческая мифология. Поэтому если человек на картине видит женщину с лебедем, он понимает, что это Леда и лебедь. Но есть и более сложные, не такие элементарные коды. Кстати, для меня эти Леда и лебедь – это не те древнегреческие герои, это мы с вами, это наша плоть и кровь.
- Виктор Иванович, у вас есть своя муза?
- В каждом возрасте разная муза. В свое время – это были женщины, сейчас часто это предметы. Вот видите, у меня паяльные лампы стоят, я их специально покрасил в красный цвет, чтобы всем было ясно, что они паяльные (смеется). Для меня они – интересный объект. А вообще художнику всегда нужно чем-то вдохновляться.
- А как бы вы описали обычный день из вашей жизни?
- Если у меня все хорошо, то я проснулся, умылся, прочитал утреннюю молитву и работаю до девяти часов вечера с перерывом на обед. Сейчас по городу гуляю редко, мне кажется, что в Чернигове я уже все видел и знаю каждый камень. А вот когда я сюда приехал – в 70-х для меня Чернигов был потрясением! Меня удивляли эти плоские бескрайние поля, леса… На моей родине ведь – степь холмистая, там иное ощущение пространства. Ты не должен постоянно выкраивать время, чтобы быть к чему-то причастным. Нет чувства, что если ты где-то не будешь присутствовать, что-то потеряешь… В Чернигове я с художниками не общаюсь, мне с ними не интересно. Я уже был в таких крутых тусовках и столько повидал, что мне уже не интересны эти разговоры. Художников я люблю, когда они рисуют, а когда они садятся и начинают разговаривать об искусстве, я их уже не люблю (смеется).
- А как вы оказались в Чернигове?
- Истории особенной не было. После института у меня было два варианта – Тернополь и Чернигов. От Тернополя я отказался, ведь там я должен был бы работать главным художником в театре. А тогда я уже знал, что это такое театральная жизнь, ведь в общежитии я жил вместе со студентами-театралами. Вот тогда я и понял – самое страшное, что может быть – жить среди актеров (смеется). Во-первых, они не очень образованные, во-вторых, страшно эмоциональные, а в-третьих, у них потрясающее эго. Они без этого просто не могут. В общем, работать с ними – это ужасно… Понятно, что от театра я отказался… В Чернигов поехал потому, что близко к Киеву. Я считаю, что мы живем практически в столице. Ведь из Чернигова до Лесной можно добраться быстрее, чем из отдаленных районов Киева. И вообще в Чернигове мне очень нравится: здесь тихо, спокойно. Единственное, чего мне не хватает в Чернигове – общения с интересными талантливыми молодыми людьми. Я всегда их приглашаю к себе в гости и с удовольствие провожу с ними время. Я ведь многое могу рассказать. Да, я не знаю, что такое хорошо, зато я знаю, что такое плохо. И своими знаниями могу поделиться.
- Какой типичный поклонник вашего творчества, кто покупает ваши работы?
- Такие же «сумасшедшие», как и я, но только с деньгами. Сейчас у меня уже нет непосредственного контакта с покупателем. Я просто отдаю свои работы в галерею, а они уже занимаются продажами. И, честно говоря, мне все равно, кто их покупает… Сейчас такое время, так устроен бизнес.
- А расскажите, как случилось так, что ваша работа украсила кинокартину «Афера Томаса Крауна»?
- Я, честно говоря, даже не знал, кто этот Пит Броснан такой. Но вот как-то он купил картины для фильма и тут же какая-то наша галеристка позвонила в американское посольство и сообщила об этом. Буквально на второй день приехали несколько работников посольства и выкупили все работы из галереи (смеется). Но я вам хочу сказать, что сейчас у нас уже платят за искусство лучше, чем за океаном. Здесь я человек более-менее известный, а для того, чтобы там стать кем-то, я сначала должен сделать что-то шокирующее. Например, убить собачку. Тогда меня напечатают сразу во всех газетах, и я мгновенно стану знаменитым. А может, это в каком-то смысле и правильно?.. Нельзя ведь быть серой мышкой, сидеть и тихо ждать чего-то.
- Как вы считаете, почему часто бывает так, что черниговцы известны за пределами нашего небольшого города, а здесь их мало знают или не знают вообще?
- Нашим людям так хорошо, что им не надо дополнительных инъекций. Если человек не интересуется искусством, значит, он полностью здоров! Ведь те, кто в искусстве, они «больны на голову» (улыбается). Отвечая на твой вопрос об известности – художники вообще люди не публичные. В Венеции есть Венецианская Биеннале – это вершина тусовки художников. Я там когда-то присутствовал и наблюдал очень забавную картину. Организаторы решили сделать такой антураж, как в Каннах, - расстелили красную дорожку, художников объявляли, они должны были выходить красиво. Было очень много репортеров. И честно вам скажу, художники всего этого не поняли. А когда объявили Илью Кабакова – потрясающего и очень известного в мире художника, он вывалился из каких-то кустов с сумочкой, в которой были две бутылки дешевого вина, споткнулся (смеется). Понимаешь, нереально, чтобы художник был публичной персоной, мы не такие. А еще только художник может на любую тусовку прийти в джинсах. Другого варианта нет. Художник в бабочке или смокинге всегда смотрится смешно. Сам Марк Шагал представлялся не иначе, как: «Я – клоун». А человек был конкретным миллионером! Он не понимал, почему происходит эта публичность… Ведь сам по себе художник никому не интересен, есть его работы, которые и представляют определенную ценность! У нас есть только один художник, который на всех тусовках появляется – Никас Сафронов. Но он ведь среди художников вообще не считается художником! Ему нечего предложить миру современного искусства. Он пишет портреты знаменитостей и состоятельных людей в средневековых нарядах… Его даже никто не ругает!
- Парадокс получается. Ведь его картины продаются за очень большие деньги…
- Да… парадокс. В основном у него покупают девочки, молодые жены богатых мужей. Для них 30 тысяч – это деньги на карманные расходы. Им это нравится.
- А у вас ведь наверняка была возможность жить и творить не в Чернигове и не в Украине… почему не воспользовались ею?
- У меня никогда и мысли такой не было – уехать из Чернигова! Мне здесь очень хорошо! Ко мне когда-то зять приезжал из Франции. Мы сидели, пили пиво недалеко от площади, и тогда он сказал, что чувствует себя в Чернигове как на курорте. Так оно и есть, так я и воспринимаю Чернигов. Это идеальное место для философов.
- У вас ведь дочь и внучка во Франции, не хотелось перебраться к ним поближе?
- Я много раз бывал в Париже, жил там и по месяцу, и по полгода. Но потом с радостью возвращался в наш город. Кто вам сказал, что там лучше? Я вам могу рассказать правду, почему в 70-х художники начали ехать на границу. Тогда «запад» вложил большие деньги в современное русское искусство. Это была единственная возможность проникновения их идеологии в Советский Союз. Ведь художники наиболее пластичны, они через искусство могут менять культуру. Тогда же сделали несколько знаковых фигур, которые уезжали на Запад и получали сумасшедшие деньги. Все остальные художники думали, что если они туда поедут, с ними будет то же самое! Оказалось, все совсем не так. Это была продуманная кампания. 90% художников вернулись на родину, и здесь продают свои работы, там они не нужны. Там своя жизнь, совершенно жестокая. У нас пока еще мягче.
- А вы любите путешествовать, и есть ли страны, которые вдохновляют вас на творчество?
- Я не люблю путешествовать. Для меня самое лучшее путешествие – это у себя в мозгах. Но для того, чтобы путешествовать подобным образом, нужно уже быть кем-то. Путешествовать было интересно, когда мне было мало лет. Тем более что во времена моей юности это все было малодоступно.
- Что в жизни заставляет испытывать яркие эмоции и переживания?
- Я не буду оригинальным – это моя дочка и внучка. Это мне больше всего интересно сегодня. Я собственно, и художником стал только благодаря своей дочери. Когда она родилась, я постоянно ее рисовал и как-то незаметно стал художником. Внучку я уже не рисую – у нее фактура другая, сама она другая. Зато мне с ней было всегда очень интересно! Но сейчас она уже выходит из зоны моего влияния, ей скоро будет 13 лет… она человек другой культуры, другой плоти, другой крови. Она же у меня, можно сказать, француженка. И я на нее смотрю – да, по культуре она вроде бы и русская, но по психологи она не такая, как мы.
- А есть знаковые места для вас в Чернигове?
- Да, это поле за Десной (за Пешеходным мостом). Мне очень нравится атмосфера Чернигова вне социума, вне художников. Здесь все доступно и, можно сказать, бесплатно.
- Есть люди, к мнению которых вы прислушиваетесь в плане творчества?
- Я прислушиваюсь к любому разумному мнению. А вообще я очень люблю людей, которые продают продукты на базаре, особенно женщин! К их мнению я всегда прислушиваюсь. Я вообще люблю ходить на базар и там общаться, меня там знают и даже знают о том, что я художник.
- Кому первому показываете свои работы?
- Галеристке. Она всегда говорит, что все хорошо, так как понимает, что от ее мнения ничего не зависит. Главное, чтобы картины купили. Да… Сейчас все именно так. А вообще в Украине не существует рынка искусства, а в Чернигове уж тем болеем. В нашем городе максимальная цена за картину – 500 долларов… У нас город специфический, у нас тут денег очень мало. У нас все-таки немного сельское население.
- В ближайшее время выставку не планируете в Чернигове?
- Я не планирую выставок там, где работы не продаются. Это бессмысленная трата денег, ведь выставка – это дорогое удовольствие.
- Существует расхожее мнение о том, что художник должен быть голодный. Вы наверняка с ним не согласитесь, будучи одним из самых высокооплачиваемых художников-графиков Украины?
- Образ голодного художника возник во второй половине XIX века, благодаря появлению импрессионизма. Тогда и появилась история о том, что художник должен быть голодным. Почему? Да потому, что художники перестали быть богатыми (они ведь уже не обслуживали церковь, а именно она была институтом потребления колоссального количества искусства). Потом появился гражданин – «буржуа». А буржуа, он какой? Ему нравится он покупает, не нравится – пошел вон, свободен! И только маршаны поняли, как из этого искусства сделать рынок. Кстати, при советской власти все художники тоже были сыты. Я считаю, что художник не должен быть голодным, но и не может быть богатым, за исключением нескольких человек. И даже те, кто действительно богаты они этим богатством пользоваться не умеют: Кабаков как ходил в своих джинсах порванных, так и ходит... Он вряд ли купит себе Bentley, он просто не поймет, зачем ему это надо. Я думаю, что само чувство того, что он богат, ему приятно. Для нас весь кайф в том, чтобы постоянно находиться в процессе творчества.
- Классная у вас стена, все эти экспонаты что-то значат?
- Первая моя выставка называлась «Паноктикум» – то есть собрание странных вещей. Это как Петр Первый собирал кунсткамеру… Вот что он там собирал? Да все, что с точки зрения нормального – ненормальное. Для чего он это делал? Вот непонятно! Но что-то в этом есть. Также и на этой стене я ищу взаимоотношения между разным и предметами. Для меня важно увидеть, как те или иные предметы соединяются и взаимодействуют. Первое, что мне говорят: «Ну, прикольно!» Мне нравится это слышать от молодежи. Всех этих предметов я не вижу в реальности. Иногда могу искать посуду, а мне говорят: «Да вон же бокал стоит», только тога я начинаю понимать, что это действительно бокал… Кони, например, были в упряжке и везли Барби. Я их ненавидел и хотел выбросить. Но потом вспомнил, что я художник и могу их переформатировать. Сначала я их сделал золотыми, потом из одного я сделал единорога, остальных вообще покрасил в разные цвета. Потом поставил их на подставку. И наконец-то я убил ту пошлость, которая в них была. Я так устроен, мне это интересно. В общем, это личная моя история.
- У вас большая подборка кино. Увлекаетесь?
- В основном, это европейская классика. Тут все лауреаты всех Каннских кинофестивалей.
- Любите арт-хаус?
- Мне не нравится его чисто сексуальная узкая направленность и в частности – акценты на гомосексуализме. Я активно этого не принимаю. Мне нравится русский арт-хаус. Там все про наш народ – про его бедность, несчастья, обреченность. Мне это понятно.
- И напоследок, если это интервью сейчас читает турист, расскажите ему, какой наш город?
- Если человек приезжает сюда летом, он получит такое равновесие, такую благодать, что весь негатив от него уходит. Чернигов – это такой город, в котором можно просто целый день просидеть на лавочке в сквере и уже от этого быть счастливым. Трудно передать словами, как у нас тут хорошо. И счастлив тот, кто это понял!
Беседовала Юлиана Шалетина, журнал «BOOM!» №6 (26), июль 2012
Фото Алексея Назаренко
www.lyoshanazarenko.com
Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш
Telegram.
