На Десне

    
   Конец августа. Знойный звонкий день, густо замешанный на зрелых запахах позднего лета, медленно угасает. После сытного обеда с ароматным украинским борщом и огромными варениками с ежевикой клонит в сон. В избе у бабушки сумрачно и прохладно. Уютно устраиваюсь на диване и лениво слушаю приглушённую музыку, доносящуюся с чёрного репродуктора на стене. Напротив меня окно в сад. Ветер в радостном порыве подхватил и колышет ветви жасмина. Среди кустов жасмина кряжистыми великанами возносятся две старые дуплистые вишни. Резкий порыв ветра срезал с деревьев и завертел в быстром танце горсть желтеющих листьев. Листья стремительно кружатся в бешеной круговерти и обессиленные устилают землю в саду. Лето ещё не прошло, а старые вишни стоят почти обнажённые.   
    На дворе тепло и сухо, но уже во всём чувствуется близкое дыхание осени. День заметно уменьшился, и всё больше жёлтых красок проступает в зелёном венке лета. По утрам над рекою и в низинах клубится курчавый туман. Возле реки особенно ощущается осенняя свежесть и прохлада.        Уже давно прошла пора клубники, малины и смородины. Отошла вишня. Стремительно спеют и опадают в саду сливы и груши. Зрелые плоды с барабанным боем гулко атакуют цинковую крышу и густо устилают землю под ногами. Лето ещё не закончилось, а картошку уже выкопали. Картофель в этом году уродился неважный, мелкий и много гнилого. Может потому, что в июне-июле шли частые дожди. Зато август выдался на славу – купайся, загорай. Но в воду уже почему-то не тянет. Видимо, сказывается возраст, а всего-то 34.          В сонное сознание проникает знакомый голос певицы. Простые, незатейливые слова песни будят щемящие до боли в груди неясные, смутные желания.
    “И дождей грибных серебряные нити”.
  В полудрёме вижу себя на лесной опушке, вдыхаю полной грудью ядрёный аромат лиственного леса, перемешанный с запахом прелой листвы и плесени.

   Хата – полигон для гнусных врагов человечества – мух. Сколько их не выбивай, но стоит приоткрыть дверь – уже налетели. Под осень мухи становятся наглыми, монотонно гнусавят и зло кусаются. Утром, когда так сладко спится, обязательно стараются спикировать на нос. Досадливо отмахнёшься, перевернёшься на другой бок, опять ехидное жужжание и … мягкое приземление. «Ах, чтоб вас! Мой нос не посадочная площадка!» Быстро машу рукой, пробуждаюсь и резко вскакиваю с дивана. 
   
   «И пел петух, и утро было,
   И славословил хор коров.
   И над дубравой восходило
   Светило полное даров».

   Вода в умывальнике холодная и приятно свежит лицо. Растёршись грубым домотканым полотенцем, сажусь завтракать. Бабушка с раннего утра с ухватами суетится возле печи, протапливает её через день, хотя есть и плита. Наскоро проглотивши пищу, за столом долго не сидится, тороплюсь к реке.

   Вот она, красавица Десна! Из-за частых дождей река полноводная, течение мутное и довольно быстрое. Плывут, медленно покачиваясь на зеленовато-мутных волнах клочья грязной пены, угрюмо проплывают и скрадываются среди гофрированной поверхности воды уродливые тёмные коряги, обрубленные ветви деревьев. Из забоки в реку вынесло одинокий лист кувшинки. Сиротливо кружась в замысловатом танце и обречённо покачиваясь на мелкой волне, странник постепенно исчезает из вида.

   Рыба ловится плохо. Десяток мелкой густеры – вот весь негустой улов за утро. Пора домой, но река не торопится отпускать неудачливого рыболова. Всё-таки сворачиваю свои немудрёные рыбацкие пожитки и не без труда вскарабкиваюсь на крутой глинистый берег, используя для этой цели любой удобный выступ.

   Вдоль берега от околицы села и далеко вниз по течению Десны тянется широкая полоса лиственного леса. Однако своенравная река не принимает в расчёт благие намерения людей и во время буйного половодья жадно собирает с подтопленных берегов свою древесную дань. И всё лето уныло зябнут в воде (грустная примета времени) тёмные, скользкие, поникшие ветви некогда величественных, полных сил и мощи серебристых тополей, да дрожат в мелком ознобе тонкие ветви обглоданных стихией потемневших от воды берёз. Настоящее царство для водяных и русалок, приволье для рыбных стай.

   Раскинув руки, лежу под стройной кудрявой берёзой. Вокруг ни души – тишина. Только синее бездонное небо над головою, в котором медленно расплывается курчавый след реактивного самолёта. А внизу под ногами задумчиво несёт свои желтые воды любимая река детства. Тёплый южный ветерок ласково обдувает лицо и о чём-то таинственно перешёптывается с берёзой. Тихий, монотонный шелест листвы настраивает на элегический лад, навевает высокие и грустные мысли о вечности мироздания и бренности человеческого бытия. Всё живое имеет своё начало и конец, и только природа от сотворения мира вечная и юная в своём постоянном стремлении к обновлению. А человек? Всю свою жизнь проводит в неустанных заботах, бестолково суетится, и некогда ему остановиться хотя бы на мгновение, отрешиться от своих насущных проблем и задуматься над извечным вопросом бытия: “Кто Он, Что Он? И зачем пришёл в этот мир, почему живёт не в ладах с природой и часто поступает не по совести?”

   Как ни странно, элегическое настроение вносит мир и покой в душу, истерзанную и уставшую от жёсткого напора городской жизни.

   Вечереет. Уставшее от долгого трудового дня багряное солнце зависло над голубым горизонтом. С пашни уже пригнали коров, и они задумчиво хрупают траву в хлеву. В веранде на столе стоит круглобокая кринка с парным молоком. Выпив два стакана сыродоя, так бабушка называет парное молоко, выхожу подышать вечерним воздухом.

   Солнце спряталось за верхушками деревьев. Багряная заря постепенно гаснет. Высоко в небе зависла круглобокая луна. С каждым мгновеньем всё больше жёлтых красок проступает на её белесом лике. Недалеко от луны зажглась звёздочка. Вот ещё одна, вот ещё… Сумерки быстро сгущаются, и вот уже всё небо мерцает голубоватым светом далёких звёзд, идущим к нам из бездонных глубин холодного космоса.

   Долгий летний день незаметно уснул. Спокойствие и заряд бодрости принёс он в усталую душу. А впереди ещё целая неделя беззаботных дней на берегу славной реки, среди прокалённого на жарком солнце песка, среди милых сердцу городского жителя пасторальных картин сельской жизни.