Звёздочка

В бытность мою руководителем изостудии Дворца детей и юношества там приключилось множество забавных происшествий. Следует признать, что из всех событий такого рода лишь около 1% составляли досадные оплошности и счастливые стечения обстоятельств. Остальные 99% были прицельными залпами крупнокалиберного креатива.

Источником этих 99% и эпицентром пульсации кипучей творческой мысли была цинично-юмористическая группировка «Звёздочка». О её подпольной деятельности на территории Дворца до недавнего времени практически ничего не было известно. И немудрено — умение конспирироваться у всех адептов группировки было, что называется, в крови. В качестве тотема озорники избрали известную мазь вьетнамского производства. Их эмблемой стала красная коробочка с золотой звездой на крышке.

Штаб-квартирой им служило звукопоглощающее помещение, в котором располагался дворцовский звукооператор, также состоявший в их рядах. Две изолированных комнаты на третьем этаже, тайный балкон, окна в актовый зал, протяжённый коридор на два выхода — эти условия были идеальны для нелегальных сборищ и пестования зловещих замыслов. А также для подпольных кутежей под носом у ничего не подозревавшей администрации.

Но главным занятием проказников была разработка и внедрение в скучную повседневную жизнь всякого рода розыгрышей, приколов, переполохов и прочего надругательства над суровой реальностью серых будней.

В своих новаторских акциях «Звёздочке» удалось в полной мере воплотить три важных категории, присущие тотемной мазилке: хошиминовскую эффективность, вьетконговскую радикальность, даосский эстетизм. А однажды и четвёртую, самую сложную, категорию — мистический аромат восточного коварства.

С этого места подробнее.

***

Дело было так.

В один прекрасный день члены «Звёздочки», как обычно, собрались на конспиративной точке испить утреннего кофею с коньяком. И там, на тайном балконе, бесхитростно названном «Кафе «Звёздочка» (о чём свидетельствовала соответствующая табличка и персональные столики вольнодумцев), звукооператор поведал новость, которая, на первый взгляд, не заслуживала никакого внимания.

— Как же они меня задрали, суки!

— ???

— Сегодня в актовом зале будет комунячая конференция по случаю юбилея какого-то ихнего райкома. Говорят, кроме партийных бонз припрётся вся местная «элита». По такому поводу начальство решило сойти с ума. Директриса мечется, как в жопу раненная. Лично таскает столы, стулья, какие-то венки. Завучи за ней бегают, как за квочкой, кудахчут, аж трусятся. Боятся, что бонзам что-то не понравится. Капец, я фигею с этих дур!

В этот момент идейный лидер «Звёздочки» испытал мини-просветление. А заключалось оно в том, что за секунду адепт успел оценить ситуацию, понять, что нужно сделать и осознать последствия этих действий.

За эту секунду он вспомнил, как украшают их актовый зал перед партсобраниями. Вспомнил, что в пьяном виде дворцовский осветитель периодически проделывает один и тот же трюк. Вспомнил, что почти год назад получил в подарок дешёвейшую туалетную воду с ужасным запахом. И вспомнил как отнёс флакончик с этой адской жидкостью на работу, будучи абсолютно уверен, что именно там он однажды пригодится.

Сведя эти и другие факты воедино, лидер понял: пробил звёздный час. Их секретная организация стоит на пороге грандиозного скандала, равного которому ещё не было. Упустить такой шанс — всё равно, что уронить в грязь своё боевое знамя. Реализовать его — значит навеки вписать имена своих соратников на скрижали всемирной истории современной клоунады.

***

Актовый зал областного Дворца детей и юношества постепенно заполняли старые партийные кадры и современная чиновничья шушера. Вальяжно вплывала «элита». Переступая порог, они менялись в лице и недоумённо оглядывались по сторонам, пытаясь определить источник запаха.

А пахло в зале, надо сказать, весьма специфично. Даже не знаю, с чем это сравнить. Воздух был наполнен плотной концентрацией подлинного шедевра поддельной арабской парфюмерии, взболтанного в подвале цыганской конюшни. Густые оттенки метилового спирта, конского пота и натуральной навозной вытяжки гармонично сочетались с тонкими нотами миллионов раздавленных клопов, синтетического мускуса и средства для мытья раковин «Силит Бэнг»...

Подождите минутку... От нахлынувших воспоминаний у меня запершило в горле, закрутило в носу, перехватило дыхание... Простите, не могу дальше продолжать — слёзы капают на клавиатуру... … … … … … Фуууух, кажется отпустило...

Если бы во время конференции среди собравшихся появился глухой человек, лишённый обоняния, он бы подумал, что присутствующие до глубины души растроганы речами, звучащими со сцены. Он увидел бы в партийных глазах искренние слёзы умиления, а в руках платочки, которыми делегаты прикрывали партийные носы, очевидно, из боязни подхватить какой-нибудь аполитичный вирус, порхающий в людных местах.

Однако, для вирусов, бацилл и бактерий тот день был таким же траурным, как японское 20 марта, когда сектанты из «Аум Синрикё» устроили в токийском метро зариновую атаку.

Умильнее всех вылядел председатель собрания — в своё время один из городских мега-боссов. До входа в зал этот государственный муж, невзирая на хлипкую статуру, держался громовержцем и вершителем судеб. Взойдя на сцену и сев в президиум, он сразу как-то скис, съёжился и сник. Причина быстрого скисания находилась прямо перед мега-боссом. Это был, стоявший на столе, большой красивый букет искусственных цветов, обильно надушенный щедрой рукой верного адепта «Звёздочки». Ещё два таких же нервно-паралитических букета возвышались на изящных треногах по бокам от широкого стола, за которым сидел президиум во главе с председателем.

На эти роскошные букеты был израсходован весь флакон поддельного арабского парфюма. И теперь они источали в зал феерию неслыханного буйства восточных ароматов.

Вертясь на стуле, как вошь на гребешке, председательствующий мега-босс постоянно норовил опереть свою голову то на одну, то на другую руку, то на обе сразу. Он стремился сделать это таким образом, чтобы с одной стороны эффективно воспрепятствовать доступу ароматного воздуха в носовую полость. А с другой стороны, чтобы выглядеть так, будто он заинтересованно слушает докладчиков, выступающих с трибуны.

Когда его окончательно вывели из себя тягучие речи, душный зал и приторный запах, он повернулся к сидевшему слева партийцу и с пролетарской ненавистью процедил:

— Что это за говно, блять? Какой xyйнёй полили букеты?

Его слова прозвучали на весь зал. В букете был спрятан микрофон.

***

Не хватало финального аккорда. И он не замедлил явиться.

Лунной походкой на сцену вышел, пошатываясь от внутреннего шторма, невесомый осветитель Касымович. Навёл резкость, прицелился и направился прямиком к оркестровой яме. Но не свалился в неё, как обычно. Сознавая, что на него смотрят сотни глаз, он внёс новые штрихи в привычный рисунок своей роли.

Сперва присел, затем упал перед ямой на колени и выполз на край. Перегнулся через бортик, покачался немного, как бы раздумывая по-гамлетовски: падать или не падать? А затем, в лучших традициях школы Станиславского и Немировича-Данченко, трагично всплеснул руками, как мхатовская Катерина, бросающаяся с обрыва. И рухнул на спортзальские маты, заботливо постеленные адептами на дне ямы.

Упал, дерзко пукнул и вскоре захрапел, забывшись сном праведника.

Финал. Немая сцена. Занавес.

Впрочем, члены юмористически-террористической группировки «Звёздочка» не видели, как на сцену медленно выползает тяжёлое полотнище мрачного занавеса и как на негнущихся ногах зал покидает потная «элита», багровая от злости и ароматной атаки.

К тому времени все без исключения адепты покотом валялись на полу звукооператорской каморки и бились в конвульсиях. Когда начинало казаться, что они высмеяли весь, отпущенный природой, смеховой боезапас и сил уже не осталось, кому-то вспоминался эпизод прошедшей партконференции и раздавался новый взрыв хохота.

Это был настоящий триумф.


.