6вие

Спешат, спешат народы, как акушер на роды.
Торопятся, стремятся в одной толпе помяться.

Снуют полицанеры. В дубинках – полимеры,
в баллонах – остр и чёток, дух-перехватчик глоток.
Их взором ткнёшь, как xером, тотчас прибегнут к мерам.
Полицией спалиться любые могут лица.
Страшна лица потеря испитой морде зверя.

Бредут врачи и бредят, и бреднями бередят
свои резные раны. Им ванны, как нирваны,
у них ума палаты, халаты, словно латы,
их сёстры неродные, шприцы, как зад, тупые.
И снятся им ночами вредители с врачами.

Чеканят шаг солдаты, не солоно поддаты.
Им от погон погано, во рту от пряжек пряно.
Идут вперёд ногами, пугая сапогами.

На них сержанты ржали и пулями пуляли.
Они солдат любили: то лупами лупили,
то плевами плевали, то уши ушивали.
Чеканят шаг солдаты по факту предоплаты.

Идёт печальный клоун по кличке Шерон Стоун.
Он жало вынимает, на жалость пробивает
сердца в бронежилетах, рыдая в туалетах,
за что был бит ногами, измазан в чуиньгаме,
и подле здравотдела возложен в виде тела.

И тут же в здравотделе все нищие прозрели,
слепых озолотило, глухим раздали мыло,
а вшивым тупо в уши запыжили беруши.

При жизни не был клоун любовью избалован.
Но стоило скончаться, все кинулись влюбляться.
Ах, как его любили! На грудь медаль прибили,
в валюте обваляли и в бронзе изваяли.

С тех пор на постаменте стоит по грудь в цементе.
А школьники к подножью кладут букеты с ложью.