Бодун

Однажды в декабре 90-го года судьба забросила меня с моим брянским товарищем ( Володя Волков привет!) в холодный Петергоф. Поскольку день зимой очень короток, а мороз в декабре очень лют, нужные вопросы порешали быстро.

Теплый флет ждал меня только в Питере, на Васильевском острове, в виде дивана прямо на кухне (можете представить себе эту кухню?). Конечно, стемнело быстро и осматривать замерзшие фонтаны Большого дворца как-то не хотелось, тем более что по дороге на электричку нам попалось вполне приличное заведение ресторанного типа (типичной советской планировки – на первом этаже раздевалка, на втором - зал).

В заведении не было много народу, типичные для того времени кавказцы, парочка пенсионеров районного значения, какие-то нарядные женщины (в кабаки тогда ходили прилично одетыми, мода на спортвики еще не распространилась) с пышными прическами. Водка со свиными отбивными и салатом оливье нас быстро согрела и мы спустились одеваться.

Как только мы одели свои, не помню что, спускается с кабака две барышни в годах (ну это тогда мне казалось, что они в годах, поскольку я был еще в тех годах, когда все кто старше тебя хотя бы на год, кажутся, что они в годах). Одна в слезах. Вы что уже уходите? Что случилось, спрашиваем (сам уже напрягся, думаю, наверное, кавказцы чем-то обидели). Одна (та что в слезах и кстати по симпатичней) говорит. У меня, мол, день рождение, и такое говорит дело, что хотелось с кем-нибудь потанцевать в этот день, а не с кем.

Ну как бы это объяснить тем, кто не понимает, что такое мужское самолюбие? Ну, тут опять на примере надо объяснять.
Еще до этого, то же зимой, познакомился я с милой девушкой. Привлекла она меня потому, что гуляла она в короткой юбке, каталась на настоящей спортивной Ямахе, курила как паровоз и была в шоке шо я не матерюсь при дамах. По этикету тогдашних времен провожать девушку на Подусовку парню с центра было не прилично, поэтому стояли мы под Украиной (загашник где сейчас пицерия) и ждали пятерку.

Вот мне это замечательная девушка и говорит, что я мол еще и дзюдо занималась. И я как последний дурак согласился, что бы они показала мне приемчик (думал что от земли меня не оторвет, орел). И закружились звезды, как снежинки, и полетели мои ноги как испуганные вороны с головы гранитного Ильича, и захихикал стоящий на остановке люд. Мне вдруг стало очень тепло, потому что залил румянец мои щеки от стыда. И вспомнил я своего тренера Палкина со Спартака, и его громкий крик «Хаджиме!», и поставленный им же бросок через бедро с подхватом. И полетела подхваченная моим уязвленным самолюбием молодая подусовская девушка прямо в витрину. Грохот разбитой витрины, вой сигнализации и ропот стоящих на остановке прохожих мы уже не слышали.

Мы бежали по ведомым только мне дворам (она при этом курила на ходу). А когда остановились, что бы посмотреть рану (порезала она свои колготки черные и ногу до крови), сказала, что, мол, фигня, у меня шрам от ножа есть, чуть ниже левой груди, хочешь потрогать?

В отличии от шрама мужское самолюбие нельзя потрогать, но шрамы влияют на него больше чем шармы. Без женщин его не бывает (этого мужского самолюбия). Без правильно ведущих себя женщин.

Возвращается в Петергоф.

  Поднимаемся в кабак, танцуем. Девки мол, вот водка, вот закусь, садитесь, кушайте. Думаю какой-то подвох. Надо быть на стрёме. Но так что б и достоинство отвоеванное осталось при себе. 
 Короче с часик еще отплясали. Я Володе, мол провожаем и в Питер. Он кивает. Одеваем барышень. Выходим. Ловим такси, все по советским меркам галантности. Останавливается такси, моя барышня усаживается и меня зовет. Я не Володю. Тот, мол, может страшно барышне одной с таксистом то ехать, говорит, езжай, на вокзале встретимся. Я сажусь. В душной и темной машине барышня прижимается ко мне всем телом и шепчет прямо в ухо «У меня дома есть презервативы». 

Так вот, заверяю вас со всей ответственностью - секс в СССР был.

Но в то вечер не для меня.
В квартире (в виде теней каких-то истуканов в голубом свете телевизора) находились родители. Похотливая и разгоряченная барышня набросилась на меня, не обращая на мои страхи. Я остановил ее только просьбой сходить в туалет (временная, но необходимая передышка), она включила свет и…

Комната была просто завалена цветами ее бывшего мужа. О-о. Тут и она начала переживать, а как нагрянет.
Короче поработал я в ту ночь жилеткой (мы курили, она плакала и рассказывала историю своего неудачного замужества, и про сына школьника, и про работу какую-то в музее). Так и заснул я на ее теплой мягкой груди прибаюканный печальными историями и омытый горькими слезами чужого быта.

Утром, когда я увидел ее без косметики…

Тут необходимо маленькое отступление. Женщина утром и без косметики, это просто чистейший тротил. Я долго думал над этим феноменом – почему женщина без косметики, не менее привлекательна, чем она же вечером с ней. (О следах банок на спине вообще отдельный разговор).

Так вот, на мой взгляд, косметика есть все го лишь защитный механизм (или боевая раскраска) и лишаясь его она становится простотой, беззащитной, обычной. В ней уже нет этого высокомерного взгляда, надменной горделивости, самолюбования и беззастенчивого коллекционирования восхищенных взоров соблазненных самцов. Она прячется от взгляда, проспавшего с ней рядом всю ночь придурка, смущается, что застал ее (не голой, Боже упаси - ногата не так страшна) не накрашенной. И вот в этой обыденности и беззащитности и скрывается этот самый главный тротил для мужиков.

Не знаю, что повлияло больше, или ее это тротиловая беззащитность или мой легкий бодун, но секс в СССР в то утро был и для меня.

Хотел поставить в пост вот это фото, но потом посчитал кощунственным и не стал.



С пятницей Вас православной дорогие друзья!