КУХОННЫЕ РАЗГОВОРЫ...

«Не, Януковича снова нельзя — он же двух слов связать не может, — хозяин застолья Вова разливает холодного «Немирова» по рюмкам и неспешно рассуждает о будущем страны. — «С другой стороны, Юлька тоже себя показала — может, у нее там все такие, как этот феодал Лозинский»…

«Уже сколько месяцев борется с кризисом, а толку нет, все кто-то другой виноват, а не она, — подхватывает кум Саша, быстро опрокинув «штрафную». Он опоздал на день рождения к крестнику и теперь спешит наверстать упущенное: «Помаранчевые» такого натворили за эти годы, что жизнь при Кучме «по понятиям» кажется теперь настоящим раем».

Вечер. Солнце за окном понемногу тухнет, и гостиная наполняется прохладой. Гости уже порядком выпили за детей, любовь и родителей, поэтому тема политики — в самый раз.

«А видели, плакаты Яценюка по всему городу развесили? — продолжает беседу Иван. — Какие-то слишком продуманные, в полосочку, как на «зоне». И далее Ваня популярно объясняет, что Арсений спасет страну так же, как недавно спасал Верховную Раду: «Говорит умно, а толку мало — если б Литвин не пришел в парламент, тот бы до сих пор не заработал».

«Если идти зимой голосовать, то уже сейчас нужно решать за кого, — вклиниваюсь в разговор я. — А то скоро начнутся атаки политтехнологов, тогда уже точно фиг что разберешь. Я вообще предлагаю прийти и вычеркнуть всех, так как никому из нынешних не доверяю».

«И что потом? — компания недоуменно оборачивается в мою сторону. — Опять новые выборы? А где деньги брать? Я замолкаю. Образовавшаяся пауза используется для наполнения рюмок.

«А давайте выпьем за то, что мы должны крутиться и жить своей жизнью при любой власти! — неожиданно подключается к разговору дядя Миша, еще минуту назад клевавший носом. — «Ни при Союзе, ни тем более сейчас власть нас не жаловала, давайте и мы не будем сильно на нее рассчитывать. Давайте растить детей, любить, работать. Короче, жить, как жили».

По какой-то непонятной причине тост заставляет нетрезвых гостей встать и дружно сдвинуть рюмки. В этот вечер о политике больше никто не заговорил.