Любашино наследство

Родственницы отстаивают свои права на дом. Когда доводы исчерпаны, одна из них обращается за помощью к темным силам. Написано по реальным событиям, происходившим в Новгород-Северском районе. Имена действующих лиц изменены.

I.

Наконец она осталась одна. Тяжело опустилась на табурет, стянула с головы черный платок. Прикрыв рукой глаза, сидела в тишине. Больше не плакалось. Да и что плакать? Мама все равно не встанет. И то, слава Богу... А молодежи сейчас сколько уходит? Понимать-то это понимала, но на сердце легче не становилось. Хорошо, что Валентина уговорила заночевать. В пустом отцовском доме она проревела бы всю ночь.
Хотя, теперь это ее дом, Любашин. Сестры настояли. Вот люди! У Валентины пятеро детей, у Надежды - трое, а когда речь зашла о наследстве, в один голос: «Тебе будет». А мама ведь перед смертью приказывала: «Все, что есть, - на троих, а продадите - деньги поровну». Но сестры поступили по-своему.
«И правда, - думала Любаша, - заберу детей, Надя с директором школы обещала поговорить, может, возьмет, хоть педагогом-организатором. Уж натерпелась, на десятерых хватило бы. После пятнадцати лет замужества даже терять нечего... А сынишки привыкнут»...

Проснулась поздно. Сороки разбудили. А то и еще бы спала. С вечера долго крутилась в постели: вспоминала, плакала, опять вспоминала... Яркий солнечный прямоугольник четко отпечатался на полу, когда Любаша услышала короткие трескучие звуки. Боже, она их почти забыла! Вот так же стрекотали сороки в отцовском саду. Вытерла глаза, вскочила с постели.
«Валентина, наверное, давно на ногах, а я все нежусь», - ругала себя, одеваясь. Провела расческой по волосам и вышла в комнату. Из соседней кухни доносились голоса.
- Совести у вас нет, - с укором говорила кому-то Валя.
- Вы же знаете как Любаше живется. Мама нам троим дом завещала, а уж как мы им распорядимся, - наше дело.
- Как знаешь, - ответила тетка (Любаша узнала ее по голосу). - Но мой Славик тоже имеет права!
- Ваш Славик живет, как у Христа за пазухой! Мама вам выплатила за дом, вы хоромы своему Славику купили и машину в придачу! Мало?
- Купили за то, что сами заработали! Выплатила она!
Любаша быстро вышла из-за двери.

- Долго спишь. Забыла, что в селе с солнцем просыпаются? Городская стала! - Сказала со злом тетка Люба. - Не будет тебе счастья и здесь. Я обещаю. Придешь плакаться, да поздно будет!
Резко встав, вышла, хлопнув дверью. У Любаши мурашки пробежали по телу, сразу стало холодно и опять захотелось плакать.
- Валюша, что это она? Из-за дома?
Сестра, наблюдая в окно, как ковыляет по дороге тетка, ответила не сразу.
- Не обращай внимания. Пойдем, надо маминых курей и собаку к Надежде переправить, далеко мне каждый день ездить, чтобы покормить. А переедешь, тогда выделим тебе и птицу, и поросенка, и картошки перезимовать.
- Ну, на переезд месяца два нужно, не меньше: с работы рассчитаться, собраться. А еще развод... Но я обязательно приеду на сорок дней... Обязательно.

II.

Яблоки в тот год уродили щедро. Чтобы ветки не ломались, Валентина подперла их длинными жердями. Любаша подняла желтую путивку прямо под забором. Вытерла рукой и поднесла к лицу. Яблоко пахло медом, садом и осенью.
- Сколько тебя можно ждать? - Упрекнула Валентина Надежду, как только та открыла калитку.
- На работе задержалась, четверть заканчивается, -оправдывалась Надежда, на ходу вынимая из кармана ключ.
Замок легко щелкнул. Пахнуло спертым неживым воздухом. Тут, откуда ни возьмись, - кошка. Любаша даже вскрикнула. Съежившись, животное на минуту замерло, а потом рвануло в сад.
- Как только в дом пробралась? - Удивлялась Валентина. - Сейчас мы в комнате окно откроем, - сказала, потянув на себя тяжелую дверь.

Сестры зашли следом. И замерли на месте. В большой комнате был идеальный порядок. В углу, как положено, -иконы. Под ними набежала... лужица крови. На полу, через всю комнату, тоже шли аккуратные пятачки темно-красных капель. Заканчивалась линия у печи, где в селах хранят рогачи и кочерги.
- Мамочки! - Шепотом сказала Надежда. И собралась было пройти дальше, как Валентина схватила за рукав.
- На улицу! Быстро!

Сестры выбежали во двор. Белые, как полотно, слова сказать не могут. Любаша первой нарушила молчание.
- Что это?
- Ничего хорошего, - резко ответила Валентина. К Надежде:
- Дай ключи!
Пошла к пристройке, где хранились разные вещи. Открыла дверь, заглянула, а потом кивком головы позвала сестер. Те подошли.
У стены стоял крест, укрытый вышитыми рушниками, который по сельской традиции несли перед похоронной процессией. Его так и оставили в пристройке, когда вернулись с кладбища домой. Сейчас цветастые рушники были густо испачканы кровью...

III.

Костер разложили на огороде. Хорошо, картошку выкопали еще до поминок. Горели, потрескивая, доски сорванного пола, куски рваных обоев, стул и рогачи - все, на чем стояла кровавая метка. Стены тоже ободрали до бревен, штукатурку вывезли далеко в лес, куда люди редко забредают. Сверху костер венчал крест, огонь пожирал цветы на рушниках.
Любаша стояла, вытирая слезы. Вышивая гладью вон те анютины глазки, мама показывала ей, как нужно класть стежки... Не верилось, что все это происходит с ней. «Какое-то средневековье, - думала она. - Бабки, ведьмы, проклятья». А другой внутренний голос утверждал обратное, то, что разум отказывался принять.
...В тот день, когда сестры увидели в доме кровь, Валентина повела всех к Даниловне. В их краях она была известной личностью. Ехали к ней из окрестных сел, райцентра. Даниловна шептала сглаз, испуг, укус змеи, снимала порчу. «Вам сделано на смерть», - сказала тогда. И объяснила, что надо сделать, чтобы снять заклятие. Валентина и Надежда отнеслись к ее советам очень серьезно.

В полночь, взявшись за руки, сестры трижды обошли дом. Первой, со свечкой и иконкой в руках, шла Валентина. За ней - Надежда, потом Любаша. Ей было так страшно, что ступала с закрытыми глазами. Чудилось, что сзади идут люди. Смеются, переговариваются.
Сердце бешено колотилось. «Если ко мне кто-нибудь прикоснется, умру на месте», - думала Любаша. Но ничего, кроме невероятной тяжести в ногах, не чувствовала.
Первый круг дался особенно тяжело, второй - легче. Третий прошли быстро. После сестры рассказывали, что им тоже слышались голоса.
Утром в огороде пылал костер... Золу собрали и закопали в лесу. В тот же день Любаша уезжала домой. После всех событий не могла сообразить, что брать с собой, а что оставить.

С переездом не складывалось. Когда сказала, что подает на развод, мужа будто подменили: забрасывал цветами, подарками, мотался по магазинам и проверял уроки у детей. Зная его натуру, Любаша понимала, что это ненадолго. Скажи она, что остается, все будет как прежде. И эта семейная идиллия - не настоящая, суррогат. Но хотелось дать последний шанс человеку, из-за которого в восемнадцать лет уехала за тысячу километров от дома. Скрипнула дверь.
- Ты одна, Любаша? - Раздался голос тетки Любы. -Здравствуй, доченька.
- Здравствуйте, - ответила Любаша, стряхнув воспоминания.
- Ты, дитятко, не серчай. Сама не знаю, что со мной творилось! Нечистый попутал!
- Да ничего, тетя Люба. Всё нормально. Вот домой собираюсь.
- Я так и подумала, что скоро уедешь, решила зайти, извиниться. Ты же мне, как дочка. Переезжать, Любаша, скоро собираешься?
- Не знаю, не получается пока.
- Приезжай, вселяйся, а я в гости приду. Деток твоих только раз и видела: редко ты их в село привозила. Целуй их за меня. Ну, всего тебе хорошего.

Тетка встала, кряхтя. У двери обернулась.
- Чуть не забыла! Валентина дома? Хотела ножницы у нее попросить.
- Так я вам сейчас вынесу!
Любаша метнулась к комоду, взяла ножницы и протянула тетке.
- Не смей! - Закричала только вошедшая Валентина. - А вы, тетя, не ходите к нам больше. Дорогу забудьте: вы нам больше не родня.

IV.

Уезжала Любаша с тяжелым сердцем. С Валентиной они поругались. Из-за ножниц. И из-за тетки: она ведь извинилась. И вон как постарела в последнее время! Скрутило ее, еле ходит... «Я участвовала в вашем сельском маскараде, - сказала тогда Любаша Валентине в сердцах. - Но не собираюсь верить сплетням бабки-шептухи».
«Ты забыла, что Даниловна говорила: плохо теперь тому человеку, кто заклятие наложил, крутит его нечистая сила. Теперь ему просто необходимо у нас что-то одолжить. Хотя, как знаешь, - сказала Валентина. - Тебе там жить». Но заняться ремонтом все-таки пообещала.
Слово сдержала. Когда спустя два месяца Любаша переступила порог, дом было не узнать.
- Обживайся, - сказала сестра. - Хочешь, ко мне приходи ужинать.
- Я тут останусь, - ответила Любаша.

На сердце было легко и радостно. Свой дом! Ее дом! За окном лил поздний осенний дождь, а в печке потрескивали дрова. «Разведу цветы, - строила планы, развешивая занавески, - еще уютнее станет»...
Умаявшись за день, она быстро заснула. Проснулась глубокой ночью от какой-то странной тревоги. Будто в безмолвной темноте звучала тонюсенькая нотка. Настолько тонкая, что от нее становилось муторно и страшно. Любаша опять закрыла глаза. А когда открыла, вскочила на кровати и прижалась к стене. Перед ней стоял ее покойный дед. Его взгляд был злым и тяжелым.
- Господи! - Закричала Любаша. Потом прикрыла рукой рот. Видение не исчезало. Пыталась читать «Отче наш», но от страха путалась в словах. Неистово крестясь, повторяла слова молитвы, которые могла вспомнить. Спустя время, дед исчез...

Как только небо стало светлеть, Любаша начала судорожно собираться, «...и батюшку приглашу, чтобы освятил», - думала, быстро идя по улице.
Дойдя до теткиного дома, остановилась. Калитка распахнулась. Из двора вышла тетка Люба.
- Что вскочила в такую рань, доченька?
Приветная (как ей казалось раньше) улыбка была ехидной и злой. Любаша минуту смотрела тетке в глаза. И, ничего не ответив, побежала по улице. Даниловна жила на другом конце села.

Наталия Бушай, еженедельник «Деснянская неделя» №27 (066)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.