87-летний глухонемой и слепой дед Яша сам рубит дрова!

Каждый раз, встречаясь с людьми с ограниченными возможностями, убеждаюсь, что их изъяны компенсируются особой чувствительностью к окружающему миру, интуицией. Удостоверилась в этом вновь, познакомившись с Яковом Камко из Конотопа Городнянского района. Этому мужчине 87 лет, он глухонемой от роду и уже 21 год, как ослеп. После такого описания представляется беспомощный дедушка. Но в действительности Яков Александрович до сих пор рубит дрова! Это единственное, что осталось по силам когда-то такому трудолюбивому человеку.

Как только я переступила порог дома Мавры Яковлевны Побылой и Якова Александровича Камко, как хозяин почему-то засуетился, начал ходить по комнате и щупать вещи. А потом, на старом диване, наткнувшись на меня, пытался спросить у Мавры Яковлевны, кто пришел. Но выходили лишь нечеткие звуки. Она не ответила. Тогда он стал трогать мое пальто, руки, волосы. Мавра Яковлевна подошла, взяла руку Якова Александровича в свои руки и начала рисовать пальцем его левой руки на ладони его правой руки лишь им обоим понятные знаки.
— Я сказала Якову, что вы напишете о нем в газете, — сказала мне.

— А он не против?
— Да нет, что вы. Он вообще послушный. Переживает только, чтобы я не отдала его в дом престарелых. Да я и не отдам, разве что вместе туда пойдем. Я вам сейчас все о нас расскажу. В семье моих родителей было 5 детей, но четверо умерли маленькими из-за болезни. Осталась лишь самая старшая сестра Катя. Она 1919 года рождения. Позже, в 1930-м, родилась я. Когда началась война, наша мать умерла от тифа. Вслед за ней умерла и жена дяди. Отца на фронт не забрали, потому что ему тогда уже было 54 года, а его родному брату Арсению — 50, поэтому тот пошел воевать. В годы войны дядя Арсений нашел себе другую женщину, но пожить с ней не успел — она заболела и умерла. И только в 1953 году дядя привез в Конотоп третью жену вместе с ее 27-летним, а на самом деле, как оказалось позже, 29-летним, глухонемым сыном Яковом. В тот же год Яков поехал в Чернигов работать на музыкальной фабрике. Его мать рассказывала нам, что в восемь лет повезла сына в Черниговскую спецшколу для глухонемых. Но его отказались принять, потому что учебу нужно было начинать с шести лет. Тогда женщина обратилась за помощью к родному брату, который был секретарем сельского совета Ваганичей (Камко были родом из Ваганичей). И тот, уже не знаю как, сделал племяннику новое свидетельство, где указывался год рождения не 1924, а 1926 (так и сейчас в паспорте написано). С новой метрикой его приняли в спецшколу, там он научился языку жестов и получил среднее образование.

Мой отец после маминой смерти так и не женился второй раз. Все больше ездил на заработки. А мы с сестрой в Конотопе вели хозяйство и ждали его. Ни я, ни сестра не вышли замуж. Часто болели. Вот такой была наша горькая жизнь.
Из областного центра Яков вернулся в Конотоп после несчастного случая, который произошел с ним на одной из черниговских дорог. Он возвращался домой под хмельком, на проезжей части споткнулся и упал. А следом ехала машина. Водитель не успел затормозить и переехал ему обе ноги. Целый год пришлось Якову лечиться после таких травм, лежать на растяжках. Чтобы он смог ходить, врачи вставили ему в ноги железные спицы. И наконец в 1971 году Яков вернулся к матери на своих двоих. Правда, уже не видел одним глазом — во время работы на музыкальной фабрике пружина выстрелила ему в правый глаз. Мой дядя тогда уже умер, и Камко остались вдвоем. Держали и корову, и свиней. Яков, хоть и был всю жизнь худым и невысоким, но к работе охотным, все умел делать. А косарь какой!.. Я похлопотала за него, и Якова взяли на работу в колхозную плотничью бригаду подсобником (он подвозил конем строительные материалы — кирпич, цемент, дерево). Плотники быстро научились общаться с ним жестами. Яков радовался, что люди не отвернулись от него, глухонемого. Односельчане уважали его за трудолюбие, он ежегодно был среди премированных колхозников. Мать была довольна тем, что сын и для своего хозяйства сена накосит, и нам с Катей.

Когда Якову по паспорту исполнилось 64 года, он ослеп на второй глаз. Первым это заметил бригадир Василий. Со своими подозрениями он пришел к Мавре Яковлевне, потому что мать Якова к тому времени уже умерла. «Вы знаете, что наш Яков, наверное, ослеп? Сам он никому ничего не говорит. Но я заметил, что все на обед идут домой, а он почему-то остается. Да и вообще, ведет себя немного странно». Мавра стала присматриваться. Поняв, что не все в порядке, она повезла его к районному окулисту, и выяснилось, что у мужчины глаукома. Сколько потом не ездили Мавра и Яков по больницам, зрение восстановить не удалось. Не помогла и операция.

— Мы с сестрой после этого продали и свою корову, и корову Якова, потому что трудно держать скот, когда здоровья нет, — продолжала хозяйка. — Яков не был женат. Сначала жил один, а мы его навещали, все делали у него дома. В 2000 году умерла Катя — у нее всю жизнь было высокое давление. А у меня начало ухудшаться зрение. Пришлось долгое время лечиться в Чернигове. Но мир не без добрых людей — все время навещала меня, даже забирала к себе домой наша бывшая конотопская соседка Татьяна (сейчас она живет в Чернигове). Когда мне сделали операцию на глазах,, зрение стало восстанавливаться, и я наконец вернулась домой. Якова забрала к себе, так и ему веселее, и мне. Да и годы уже не те, чтобы бегать из одного дома в другой. Он же так рад моей компании, что всегда старается хоть как-то помочь. Целый год рубит потихоньку дрова в сарае, поэтому мы никого не нанимаем. Чтобы Яков мог ходить по двору, мы натянули там веревки. Покурить Яков тоже выходит во двор, там же в коробочку кладет окурки — такой он опрятный. А может, просто привык, чтобы все до малейших пустяков лежало на местах.

Мы оба уже старые (мне 81 год) и немощные, потому к нам ходит социальная работница — продукты нам покупает, убирает в доме и тому подобное. Если я совсем заболею, то вместе с Яковом пойду в дом для престарелых, он в соседнем селе — Великом Дырчине. Но об этом я пока молчу, ему не признаюсь.
Мавра Яковлевна с помощью рук объяснила Якову Александровичу, что я буду его фотографировать для газеты. И он некоторое время сидел тихонько, глядя немного вверх — словно хотел добавить своему виду какой-то важности. А затем захотел поговорить, невыразительные звуки из уст Якова Александровича были вопросами к хозяйке. Она все понимала и каждый раз брала его руку, чтобы «написать» ответ.

Прощаясь с хозяевами, я подумала: «Они по-своему счастливы, потому что поддерживают друг друга и понимают без слов. А такое бывает редко даже у людей, которые могут говорить и слышать и прожили всю жизнь вместе».



Анна Самойленко, еженедельник «ГАРТ» №12 (1205)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.