Демоническая женщина 3 или Черниговская Ахматова

 Ей почти исполнилось двадцать девять, когда в 1928 году, в Москве, в трамвае номер 14 на Екатерининской площади, был застрелен старший инспектор Политуправления РККА Рим Александрович Шапошников.

Рим Александрович вышел из Колонного зала, где проходил Конгресс Коминтерна и сел в трамвай, чтобы отправиться к жене и единственной его виной было то, что он был поразительно похож на Бухарина. Виной Бухарина было то, что он на то время был наиболее высокопоставленным членом правительства, а значит и главным виновным в трагедии всей жизни Левы Любарского. Стрелявший в Шапошникова Лева Любарский, просто срывал свою злость за то, что не смог поступить в Московский университет, только потому, что был дворянского происхождения.

На самом деле Лева всего лишь страдал шизофренией, что впоследствии подтвердила судебно-медицинская экспертиза и при первых же допросах, «раскололся» сдав всех своих родственников, любезно приютивших его в Москве, обвинив в сотрудничестве с польской разведкой. Как на грех, двоюродный брат Левы оказался на поверку бывший белый офицер, а ныне польский дипломатический курьер, а лучший друг этого брата, шурин генералу Деникину.

Именно в Чернигове Лева Любарский почти с отличием закончил школу имени Ленина, что бы по политическим мотивам провалиться в Московском университете, а значит именно там, в его родном городе, враждебно-буржуазная среда могла воспитать из порядочного молодого человека, лютого врага Советской власти.

Потянувши за тоненькую ниточку, сотрудники ОГПУ раскрутили целый клубок заговора молодежной подпольной организации Демократический союз с центром в Чернигове.

Оперативно-следственными действиями на месте был установлен весь школьный круг общения Левы, проще говоря, арестовали всех, чьи фамилии он мог вспомнить. Повальные аресты и последующие допросы одноклассников наконец привели к главному герою черниговского подполья - сыну расстрелянного царского полковника двадцатилетнему Александру Селиванову.

Самое интересное, что Селиванов действительно организовал и руководил партией Демократический союз в Чернигове, целью которого было улучшения крестьянского существования. После того, как была издан его роман «Окраина», о жизни крестьянства, весь свой авторский гонорар Александр внес в партийную кассу, которая пополнялась потом за счет однопартийцев-одноклассников. Был куплен гектограф, для печати листовок и прокламаций, организовывались съезды, распространялась печатная продукция. Все как у взрослых, только в малых масштабах.

Искренний юношеский порыв Саши Селиванова, писавшего надо сказать достаточно талантливые стихи, захватил и значительно окрепшую черниговскую интеллигенцию, среди которой особую роль возлагали на талантливую поэтессу Лидию Могилянскую, в узких кругах называемую либо Ладаю либо Ладяю.

Лада Могилянская неоднократно посещала собрания Демократического союза, в большей степени из своего интереса к поэзии, изрядно декламировавшейся на этих сборах. К политическим дебатам относилась равнодушно, хотя ранимой душой понимала несправедливость и искренне пыталась выразить это в своих личных стихах. Конечно, она не могла предположить, что статья студента Киевской художественного института Сережи Гаменецкого о зверствах коллективизации, которую она показывала в одной киевской редакции, может привести к ее аресту.

Так в 1929 году Лада Могилянская и была приговорена Коллегией ОГПУ СССР к расстрелу по обвинению в терроризме и участии в контрреволюционной организации.

Всего по делу Демократического союза было арестовано 68 человек. Саша Селиванов вскрыл себе вены еще в камере, до приговора, о котором он конечно же знал заранее.

Лидочка Могилянская родилась в Чернигове, в 1899 году, но в гимназию пошла в Петербурге, когда ее отец, Михал Михалыч, литературознавец и писатель, к тому времени стал активным участником кадетской партии. Однако после известных событий 1917 года пришлось в целях безопасности переехать в спокойный Чернигов.

Весной 1919 года молодой черниговский художник Миша Жук решил организовать у себя литературные «среды» в противовес литературных «суббот» Коцюбинского. Главными действующими лицами этих «суббот» стали конечно же Ладя (тогда ее так называли, что бы не путать с Лидой Лиман, местной еврейской писательницей) и Дима Могилянские, Марко Вороный, Ананий Лебедь, Пашка Тычина, многие учителя и студенты института народного просвещения. Надо сказать, что Пашка Тычина, закончивший в свое время бурсу и духовную академию читал свои стихи как псалмы, нараспев, за что его часто дразнили поповичем, он смущался и на «субботы» ходил редко.

Читали и писали стихи так только украинские, но делали исключения и для русскоговорящих. «Среды» часто посещал и пятнадцатилетний Игорь Юрков, пока в октябре не записался с Марком Вороным добровольцами в Деникинскую армию. Ладя выходит замуж за украинского эсера и музыканта Виктора Коновала, сына поэта Ивана Коновала (литературный псевдоним Воронькивський).
Надо сказать, что относительно спокойный Чернигов тех беспокойных времен скрывал в себе небывалый и до ныне процент талантов на квадратный метр. Естественно эта масса бурлила вместе со всей страной и наполнилась вдохновениями настолько, что как только стало более-менее понятно, кто пришел к власти окончательно, начали выпускать пар.
Сначала под псевдонимом В.Калентьєв и М.Д.Яснов, а позднее под собственным именем, Лада начала печатать свои стихи в газете «Зоря» (Днепропетровск), «Червоний шлях» (Харьков), «Литературно-научный вестник» (Львов), «Новая Громада», «Жизнь и революция» (Киев), «Всесвіт» (Харьков).

Будучи студенткой Черниговского института народного просвещения широко публиковалась в местных печатных изданиях «Просвита». Именно тогда ее начали называть украиноязычной Ахматовой, хотя Лада писала стихи как на русском так и на украинском языке.

В 20-х высокая, светловолосая, с модной стрижкой «фокстрот» в короткой юбке последней моды Ладя Могилянська, привлекала внимание не только любителей поэзии. Она входит в литературное объединение "Плуг", публикуя стихи в журналах «Новая генерация», «Зоря», «Червоний стяг», где она работала сотрудницей и др. Однако пробыла она там недолго, за то, что свои стихи она послала за границу в галицийские журналы, ее исключили с работы.

Вот тут то и подоспел Саша Селиванов со своим роковым Демократическим союзом. Смогли ли выжить в те годы Лада Могилевская, если бы не этот союз? Вряд ли. Рано или поздно ее обвинили бы не в этом так в другом. Тот внутренний стержень, которым так гордились бывшие дворяне, хотя прятали его за лингвистическими коверканьями и грязными одеждами все равно выпирал и это бросалось в глаза окружающим, которые не имея такого пытались выровнять ситуацию уничтожив его.

Расстрел Ладе заменили исправительно-трудовыми работами в Соловецком Лагере Особого Назначения.
Кримкаб или Криминологический кабинет, размещенный в бывшей монастырской гостинице в бухте Благополучия на Соловках стал очередным клубом для встреч интеллигенции уже в неволе. Именно в этом здании, где размещалось управление СЛОН и работала машинисткой Лада, вокруг которой и случилась «соловецкая ладомания».

Кримкаб посещал Дмитрий Лихачев, Юрка Казарновский читал своего Онегина, переведенного на местный сленг, всегда молчаливая бывшая фрейлина императрицы Юлия Николаевна Данзас, религиозный философ Сан Саныч Маер, молодой поэт Володя Свешников. Все кто писал или любил стихи и был в о время на Соловках были посетителями Кримкаба.

Конечно, от недостатка другой среды приходилось изучать местную. Так Дмитрий Лихачев еще тогда начал писать свою статью «Черты первобытного примитивизма воровской речи», а Лада приносила из женбарака свои стилизации под воровские песни:
Стоит фраер на фасоне
И вся ряжка в муке.
Ион у сером балахоне
И у сером колпаке...
Как то не совсем вяжется с автором строк «Десь тут кінчається небо і починаюся я».

Дальше Ладу направляют на строительстве Беломорско-Балтийского канала, а в 1933 году освобождают досрочно.
После досрочного освобождения, вольнонаемная Лада Могилянская, отправляется на “стройку сталинских пятилеток” – канал “Москва-Волга”.

Там встречается она с начальником Семеном Фириным, она просто без ума от него. Настоящий идеал коммуниста-чекиста, деятельный, вдумчивый, напористый. Таких любили вожди. Это их посылали создавать агентурную сеть в Польшу, делать революцию в Германии, заниматься шпионажем во Франции. Не имевший даже классического образования Сеня Фирин в совершенстве знал шесть языков. Не удивительно, что его жена Софья Залесская стала с Могилянской подругами, а сама Лада редактором лагерной газеты на украинском языке "За нову людину".

По заданию товарища Горького многие сидевшие или отсидевшие писатели и поэты продолжали творить в лагерях отражая трудовой подвиг советского народа и вдохновляя творчеством на созидания социалистического отечества. А вот возглавлял такой редакционный комитет, как раз писавший стихи Сеня Фирин, организовав очередной клуб, где до ночи спорили о развитии поэзии и литературы многие видные деятели той эпохи

В 1935 году журнал “Огонёк” (Москва) в одной из своих публикаций, про “благотворное влияние строительной стихии на перевоспитание заключённых”, вспомнил и Ладу Могилянскую, которая была тогда даже (о Боже!) была принята в Союз писателей СССР. Тут, по всей видимости, не последнюю роль сыграл Горький, часто посещавший стройку и беседовавший с зеками за жизнь, в сопровождении товарища Фирина. Горький даже просил Ягоду отпустить Сеню на фронт искусства, но ему отказали, такие преданные нам сами нужны.

По непроверенным слухам, считающимися очередной черниговской легендой, именно там Лада вышла замуж за одного из начальников лагеря, что было совершенно безумно и с точки зрения морали и с точки зрения безопасности. Лично у меня есть предположение, что был этим самым начальником кавалер ордена Ленина и Красного Знамени, лучший друг товарища Ягоды, старший майор госбезопасности Сеня Фирин.

После ареста Ягоды судьба Сени Фирина была предрешена. А Лада Могилянская опубликовавшая в газете стихотворение на смерть товарища Горького, была арестована на следующий день. 5 июня 1937 года ее приговорили к расстрелу по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации в Дмитлаге. На следующий день приговор привели в исполнение.

Ее брат Дмитрий (печатался под псевдонимом Дмитро Тась) был расстрелян в феврале 1938 года. Отец Михайло Михайлович Могиляньский умер в 1942 году в Красноярском крае, куда эвакуировался поближе к ссыльной дочери Олене, которая после всех сибирских лагерей все же вернулась на Украину став писательницей.