Злосчастье ё-моё

 Самая распространенная метафора жизни у славян дорога, движение, путь (дао). (жизнь прожить - не поле перейти, хочешь жить умей вертеться, и тот кто с песней по жизни шагает, эх, дороги пыль да туман, направо пойдешь коня потеряешь, прошел Крым и Рым и т.д.) Это сближает нас с Востоком и немного отдаляет от Запада, где главная метафора жизни - игра. Игра, лицидейство, маски, шоу, карнавалы не для нас, мы не играем - у нас все по-настоящему.

Термин road movie был придуман на западе (Энеида, Одиссея и только потом Дилижанс, Беспечный ездок и вплотную до главного мувщика Джармуша Мертвец, Путь самурая, Сломанные цветы, Предел контроля, и т.п.) только лишь потому, что у них склонность все систематизировать. Систематизировать нашу жизнь не возможно, так же как невозможно понять русскую душу (попытка Ерофеева всего лишь попытка). И вот от этих самым попыток и получаются у нас фильмы, литература, искусство, революции и т.п.

Счастье мое фильм, представивший Украину в конкурсной программе на Каннском кинофестивале одна из таких попыток. Почему Сергей Лозница представил фильм, от имени Украины упустим, хотя это очень занятная культурологическая тема. Родился он в Барановичах Брестской области, с 1981 по 91 год учился в Киевском политехе, потом во ВГИКе, работал в Питере, с 2001 эмигрировал в Германию, где и живет себе подальше от русской реальности.

Главный герой фильма, Георгий, земную жизнь пройдя до половины и рассорившись с женой (измена?) уезжает в рейс, везет на автомобиле товар из точки А в точку Д. То есть следуя нашей главной метафоре живет дальше. Но вот только двигаться по жизни в режиссерском виденье можно лишь по кругу и то преимущественно по дантовому, постепенно снижаясь по спирали все ниже и ниже. По мере развития сюжета нам представляется возможность понять кармические причины тех аморальных поступков, которые сегодня уже являются обыденными, через исторические экскурсы в военное прошлое героев (почему то, только до Великой Отечественной войны).

Все это для попытки понять (нет не оправдать) действия на грани сюрреализма и гротеска, героев кругов Лозницынского ада. Эффект усиливают колоритная внешность (ну просто нет ни одного нормального лица) жителей глубинки, безнаказанность (только ли в связи с отдаленностью?) представителей власти, совсем не грубый мат, хаос человеческого рынка, лесная глушь, физическая или духовная калечность. Эпиграфом для всего этого служит сцена бетонирования трупа неизвестного (вполне возможно и главного героя повествования).

Обыденная жестокость, цинизм, безнравственность настолько обыденная что ее просто начинаешь принимать как данность. То есть другого исхода просто не существует, есть только такой. Безысходность во всем. Нет ничего впереди. Попытка разорвать внешний круг ада ввергает героя в свой собственный внутренний ад из которого вообще нет выхода.
Ответ на внутренний вопрос главного героя, почему он очутился в сумрачном лесу, лежит в монологе другого автомобилиста-жизнебойщика и резюмируется одним вопросом - не надо было ни куда соваться, чего тебе больше всех надо? Но есть же в фильме герои которые ни куда никогда и не совались, однако они в таком же положении. На это режиссер отвечает кармическими историями из прошлого, очень эмоциональными, но забывает ответить откуда у тех людей такие морально-нравственные предпочтения. И по всей видимости, что бы не самому не ввергнуться в пучины изысканий, могущие поглатить ея, не замораживается предпочитая оставаться в балабановской реальности.