Демоническая женщина - 6 или Жизнь замечательных лядей.

Почти все героини цикла Демоническая женщина так или иначе проявляли свои главные качества во время революции. Конечно отчасти потому, что революция и призвана, прежде всего, ломать до самого основания старые устои (мир) и строить новые. А новое не всегда привычно, но всегда привлекательно, что для женщин очень весомый аргумент.
Так вот ломать старые, иногда приходилось и хребты, причем, не самым последними в мире людям, поэтому и сведения об этом тщательно скрывали.

Основные сведения о нашей героине получены из опубликованных воспоминаний о ней другой женщины, что уже само по себе не может являться достоверным, а если она еще была (как утверждает автор) ее подругой, то и подавно. Дьявол, как известно, скрывается в деталях, а вот их то, как раз мы и не можем знать исходя их вышесказанного о революции.


Наша героиня Мария Закревская (1892 г.р.) – дочь черниговского помещика, выучившегося на юриста и успешно прошедшего службы, конторы, присутствия и суды Российской бюрократической империи, пока его не заметили и не назначили на приличную должность в Петербурге. Там-то его младшая дочь Мария и закончила институт благородных девиц, после которого отбыла в Англию к своему сводному братцу, служившему в местном посольстве.

И вот там, учась попутно на языковых курсах для барышень в Кембридже, Мария и прониклась всеми искушениями капиталистического буржуазного общества – встречалась на великосветских посольских вечерах с лордами, дипломатами (Локкарт?), министрами, шпионами (Локкарт?), финансистами, писателями (Герберт Уэльс). Пока, наконец не заполучила себе великолепного жениха в лице молодого дипломата, графа Бенкендорфа.

В 1911 году они обвенчались и графья Бенкендорфы отбыли в Берлин, куда молодого супруга назначают секретарем посольства.

Довоенный Берлин - культурная столица мира. Там весь бомонд, весь свет (не было только Владика Ямы и Лилички Подкопаевой). Мария даже танцевала с Кайзером Вильгельмом. Там в великолепном и блистательном Берлине родился их первый ребенок (сын 1913 г.р.), но через год началась война, посольства закрыли, пришлось перебираться на Родину. В 1915 году после рождения дочери, Мария подхваченная потоком всеобщего патриотизма, заканчивает ускоренные курсы медсестер и идет работать в госпиталь.


Но как только в воздухе сильно запахло жаренным дипломатичный супруг увозит свою семью в Эстонию, в родовое поместье Бенкендорфов, где сидя у каминов и жуя поп-корн со слезами на глазах наблюдает как гибнет Россия.

Тут начинаются первые странности. Мария вдруг срывается с уютного и спокойного места и едет в ревущий от погромов, пьяный от вина и крови, обнюханный дармовым кокаином, безнаказанными грабежами и убийствами Петербург.

К рождеству приходят известия из Эстонии – имение спалено, муж зверски убит, детей с няней спрятали соседи. И тут же комбед уплотняет петербуржскую квартиру. Фактически Марию выбрасывают на улицу.

Куда пойти?

Язык бы довел до Киева, но не тогда. Тогда ее язык привел ее в английское посольство. Именно там, где суетливо поковали чемоданы и секретную переписку дипломаты и чиновники Мария встретила своего английского приятеля Локкарда (31 год), прибывшего в Россию, с целью помешать большевикам заключить мир с Германией. В этом внешнем хаосе и суете родилось нежное чувство, почти как революция.

Локкард и Мария полюбили друг друга от всей опустошенной апокалипсическими предзнаменованиями души, как в последний день мира.

Защищенная английским покровительством Мария и Локкард переезжают в Москву, вслед за советским правительством, но красный террор уже начал свой разбег. 1 сентября 1918 года сначала Марию, а потом Локкарда и арестовывают по делу о «заговоре послов с целью убийства Ленина».

Тут начинаются вторые странности. Марию держат и допрашивают отдельно, буквально через несколько часов Локкарда переводят в Кремль (вот это тюрьма!), разрешают свидания с Марией, прекрасно кормят. Неожиданно, отчего-то осчастливленный товарищ Петерс, лично приводит Марию к Локкарду и разрешает ему уехать в Лондон (по мемуарам Локкарда именно его личное обаяние позволило ему вырваться из лап чекистов?).

Мария опять осталась одна (?). Едет в Петербург, где к счастью тут же находит работу у Чуковского в издательстве «Всемирная литература», переводчиком с английского. Чуковский знакомит ее с буревестником революции Максимом Горьким.

Надо сказать, что буревестник был отчаянным бабником (творческая личность нуждалась в подпитке), но женщин своих не бросал. Они все вместе жили на обширной жилплощади пролетарского писателя и периодически сожительствовали с ним. «Самое умное, чего достиг человек, — это любить женщину»- часто повторял он.

Мария сначала приходила делать переводы его корреспонденции, а потом и вовсе переехала на его жилплощадь, водрузив все заботы по дому на свои плечи.


Когда из туманного Альбиона за новыми впечатлениями приехал розовощекий Герберт Уэллс с сыном, именно Мария была его переводчиком и гидом по северной столице. Они часами беседовали с Горьким, спорили о революции, а последнюю ночь перед отъездом на родину Мария провела в комнате Герберта. По версии домочадцев, боявшихся бури буревестника, Уэллс просто перепутал двери комнаты, когда шел после ночного туалета, однако к Муре (как стали ее называть в доме Горького) уже относились не так подобострастно.

Уэллс уехал, оставив потомкам словесный портрет Муры (очень интересный).

«В моем убеждении, что Мура неимоверно обаятельна, нет и намека на самообман. Однако трудно определить, какие свойства составляют ее особенность. Она, безусловно, неопрятна, лоб ее изборожден тревожными морщинами, нос сломан. Она очень быстро ест, заглатывая огромные куски, пьет много водки, и у нее грубоватый, глухой голос, вероятно, оттого, что она заядлая курильщица. Обычно в руках у нее видавшая виды сумка, которая редко застегнута как положено. Руки прелестной формы и часто весьма сомнительной чистоты. Однако всякий раз, как я видел ее рядом с другими женщинами, она определенно оказывалась и привлекательнее, и интереснее остальных. Мне думается, людей прежде всего очаровывает вальяжность, изящная посадка головы и спокойная уверенность осанки. Ее волосы особенно красивы над высоким лбом и широкой нерукотворной волной спускаются на затылок. Карие глаза смотрят твердо и спокойно, татарские скулы придают лицу выражение дружественной безмятежности, и сама небрежность ее платья подчеркивает силу, дородность и статность фигуры. Любое декольте обнаруживает свежую и чистую кожу. В каких бы обстоятельствах Мура ни оказывалась, она никогда не теряла самообладания».

Когда Горький уехал за границу, Мура бросилась в капиталистическую Эстонию, за детьми, живущими с родителями мужа, но была арестована как большевицкий агент.

Тут продолжаются странности. Адвокат с таким рвением взялся защищать Муру, что ей тут же выдали временную визу, но родители мужа не желали иметь ничего общего с большевицкой подстилкой. Она выхлопотала детей, но Бенкендорфы перекрыли финансирование внуков, спас буревестник, выслав 1000 баксов, для фиктивного брака, который давал возможность выехать за границу.

Новым мужем (типа фиктивный?) Муры стал Николай Будберг, кутила, игрок, пьяница, бабник, но барон. После свадьбы супруги разъехались. Мура приехала к буревестнику в Германию и опять взвалила все хозяйство на свои плечи, а муж в игорные дома Европы. Так они прожили несколько лет.

Мура наведывалась к детям и гувернантке в Эстонию, неоднократно ездила выкупать долги мужа (позже она отправит его в Аргентину и забудет о нем навсегда), несколько раз (конечно тайком от Горького) была в Париже, Вене, Лондоне ища встречи с Локкардом и Уэллсом (?!).

В 1924 году всем домом Горького переезжают в Сорренто. Вообще то все эти годы, проведенные за границей были самыми плодотворными для Горького. И по всей видимости и для Муры. Она таки разыскала в Вене свою любовь – Локкарда, но любовь его к Муре куда-то испарилась (она ведь действительно была не красивой). Однако Мура была очень полезной Локкарду по прежнему работающему на разведку и несколько европейских газет попутно. Мура знала просто неимоверно огромное количество людей, так или иначе связанных с миром политики, издателей, революционных вождей, аристократов (к классу которых принадлежала). Эти сведения стали тем цементом, который связывал Муру и Локкарда (не считая щедрой оплаты, разумеется) .

Горький заканчивает Жизнь Клима Самгина (с посвящением Марии Закревской) и спешит на родину, где его уже начинают подзабывать. Однако часть своего секретного архива, он поручает Муре.
Секретный архив Горького – это его многочисленная переписка с Каменевым, Бухариным, Троцким, Рыковым, поэтами и писателями бежавшими из России, их обиды, характеристики, ошибки и пасквили на Сталина. Вот, например, для образца, из письма самого буревестника из злополучных архивов:

«Досужий механик подсчитал, что ежели обыкновенную мерзкую блоху увеличить в сотни раз, то получается самый страшный зверь на земле, с которым никто уже не в силах был бы совладать. При современной великой технике гигантскую блоху можно видеть в кинематографе. Но чудовищные гримасы истории создают иногда и в реальном мире подобные преувеличения… Сталин является такой блохой, которую большевистская пропаганда и гипноз страха увеличили до невероятных размеров».

Согласитесь, это дорого стоит.

Архив Мура увозит в Англию, где уже куплен дом и ждет влюбленный 60-тилетний, уставший от слишком пылкой француженки Герберт Уэллс.

Горькому устраивают такой прием, который не видывал ни один из писателей мира. В его честь называют города, улицы, театры, его селят в особняки, дарят дачи в Крыму, закупают его любимые папиросы из Египта, достают любые книги мира. У него собственный вагон для путешествий, любое его желание исполняется тут же, за этим лично следит Ягода. Именно он возит его по потемкинским деревням Беломорканала, Соловков, не дает общаться с простым народом, либо инструктирует их лично. Но своенравный писатель все понимает. Понимает все и Сталин.

В 1931 года Уэллс постоянно находится с Мурой, где бы не был. Но Мура часто бывает в Париже, где работает в газете Локкарта (Уэллс закрывает на это глаза).

В 1936 году к ней из России приезжает человек (?) с письмом от Горького, в котором певец революции, просит Муру приехать в Москву, что бы проститься с ним. И вот что странно, привезти с собой архив. Сталин послал специальный вагон для этого.

И Мура соглашается (?).

18 июня 1936 года, было затмение(!). Мура приезжает в Горки вместе с Ягодой, просит ее оставить наедине с буревестником (медсестра колеблется, но Мура работала в госпитале, она сама знает, как давать лекарство, какое знает бывший фармацевт Ягода). Они проводят наедине долгие сорок минут.

После чего Горький умирает(минут через 20 после их ухода) .

После похорон, она свободно покидает Россию и возвращается к фантасту.

Архив сыграл ключевую роль в последующих процессах над Бухариным, Рыковым, врачами лечившего буревестника.

А Мура живет с Уэллсом. Всю войну они с Локкартом издают журнал «Свободная Франция». Уэллс понимает, куда катится мир, но его уже воспринимают как фантаста, причем выжившего из ума, и ни кто не слушает. Во время бомбежек он не спускается в подвал, Мура, не оставляет его, бухает горькую, бесконечно курит, ест, совершенно не следит за собой. В пятьдесят четвертый ее день рождения умирает Уэллс , оставив ей 100 тысяч.

После смерти Сталина Мура несколько раз ездила в СССР как британская подданная, то ли вспомнить свою молодость, то ли увидеть пророчества Уэллса в действительности. Ее принимаю очень тепло, почти как Горького. Но она много пьет.
Сын забирает ее в Италию, так полюбившуюся ей еще со времен Сорренто, но сердце не выдерживает.

Весь ее архив довоенных лет сгорит при освобождении Эстонии советскими войсками. А послевоенный, сгорит в Италии.
В некрологе «Таймс» назовет её «интеллектуальным вождём» Англии, женщиной, которая в течение сорока лет находилась в центре лондонской интеллектуальной и аристократической жизни (каково?).

Что же такого находили великие мужи, во внешне не привлекательной женщине? Почему она имела такое влияние на мужчин?

Загадка всегда остается с женщиной.