Анна Стефановна Сергиенко: «Пока жизнь нам не нравится – она проходит»

Вспомнить имя и отчество своей первой учительницы некоторые из нас еще смогут... Самого любимого преподавателя — тоже никогда не забудешь. А вот фамилию директора школы точно никто не вспомнит! Раньше «на руководителя» нигде не учили. Но за каких-нибудь 20-30 лет вполне можно было стать хорошим директором.

Среди выпускников школы №3 трудно отыскать такого, кто не вспомнил бы имя своего директора. В этом учебном заведении было, пожалуй, две эпохи: эпоха Выграненко и эпоха Сергиенко.
В годы застоя Дмитрий Наумович Выграненко держал в школе такую дисциплину, о которой ходят легенды. Почти неуправляемые дети первых обкомовских лиц уважительно замирали под стенкой, когда появлялся директор. Одной бровью дисциплину держал.

А в годы перестройки эстафету приняла Анна Стефановна Сергиенко. В наследство новому директору достался коллектив преданных делу учителей, а еще хроническое безденежье, безвременье и безнадежность. Эти годы сейчас называют «лихие 90­е».

Директором она стала не сразу. Сначала из обкома комсомола ушла в учителя. Ей обещали квартиру — не согласилась.

— Анна Стефановна, но для успешной карьеры проще было остаться в обкоме комсомола?
— Да, но я никогда не думала о карьере. В школе все конкретно: иду на урок — получаю результат.

— А ведь есть люди, которые каждое утро проклинают свою работу.
— Никогда! Моим первым «детям» уже исполнилось пятьдесят. Я и учителем работала, и завучем, и директором, но всегда шла на работу с настроением. Правда, ночь проплакала перед тем, как решилась стать директором в школе № 3.

— После ухода на пенсию Выграненко коллектив практически на « автопилоте» продержался еще лет 7?
— Да. И я никогда не боялась это подчеркивать: коллектив держался благодаря именно его имени. Это была личность! До сих пор помнится мне эпизод: я с заплаканными глазами прихожу в свой новый кабинет директора школы… И в мой первый рабочий день ко мне заходит сам Дмитрий Наумович Выграненко. Я даже растерялась, а он так по­отечески смотрит на меня и говорит: «Анечка, я тебя прошу, забери меня в школу».

— Неужели взяли? Ведь ему тогда было 67 лет и за плечами инсульт…
— Нет. За плечами у него тогда было уже два инсульта. В школу я его взяла. И никогда об этом не пожалела. Надо сказать, что для него часы (уроки) находились всегда (спасибо нашим учителям). Почему? Мы все хорошо понимали, что школа №3 — это ЕГО школа, и без нее он просто умрет. Так и вышло… Были каникулы, когда мы его хоронили… Он немножко и не дотянул до юбилея… Мы должны были отмечать 65­летие его педагогической работы.

— В каждой организации есть своя « Сибирь». Приходит в школу молодой специалист и его «ссылают» в самый трудный класс, так?
— Нет! Я никогда такого не позволяла. На передовую у нас шли самые опытные. Это было, конечно, не всегда справедливо. И я это прекрасно понимала, и они, в силу ума своего, тоже хорошо понимали…

— Но с умными людьми всегда трудно работать. Вы не боялись сильного завуча, талантливого учителя?
— Боялась? Да я Бога до сих пор благодарю за то, что с такими людьми столько лет рядом работала. Учителя — это мои самые дорогие люди. С таким коллективом директор всегда будет и умным, и хорошим. Но и ученики у нас были замечательные — это тоже «пахари». Они трудились так, что некоторые и без всяких репетиторов подтверждали свои оценки и в Москве, и в Киеве.

— Но, согласитесь, что сегодня мы живем в мире перевернутых ценностей. Ведь если бы общество было здоровым, то учителя и врачи были бы самыми почитаемыми и высокооплачиваемыми людьми в городе.
— А я и спорить тут не стану. Настоящих учителей я всегда жалела. Даже когда им не платили — они все равно работали… И ведь как трудились! За медали наших выпускников никогда не было стыдно.

— Но не секрет, что чем больше у родителей достаток, тем больше у ребенка недостатков…
— Я бы так не ставила вопрос. Знаете, мне уже исполнилось 72 года… И я разных родителей повидала. От семьи много зависит. И чем умнее родители — тем меньше они гордятся своим положением. А незаработанные деньги и липовые оценки еще никого счастливым не сделали.

— А Вы сами гордились своей должностью?
— Честно ответить? Немножко было… Я же сельскую школу закончила. В семье нас семеро детей было… Но мудрая моя мама меня сразу «на землю опустила». Ведь директорство — это колоссальная ответственность. А мама предупредила: «Я тебя хвалить не буду! Про твою работу тебе люди скажут…».

— И сказали?
— Еще как сказали! Анонимками забросали. Мне потом сказали, что первые три года моей работы никто не видел меня с улыбкой. Воевала много. И как я могла улыбаться, если в спортзале корыто стояло, потому что крыша протекала? Унижаться перед спонсорами всегда было сложно. Но я Вам так скажу: даже если мы поставим ворота из золота и если все окна будут у нас «евро» — это не поможет, если не будет знаний. Вот и приходилось воевать и с детьми, и с родителями, и даже с некоторыми учителями.

— Неужели страха не было?
— Как это не было? Я же человек. А выхода другого не было. Одному поблажку дам — и все. Я потом ничего не смогу сделать! Без дисциплины школа пропадет!

— Но многие боялись учиться в школе № 3 именно из­за этого порядка.
— Не порядка надо бояться, а беспорядка. А недовольные разговоры всегда были. Но сплетни и нытье нельзя поддерживать. Это инфекция страшная! А с негативом в душе к детям даже талантливого учителя нельзя подпускать.

— Сегодня родителям становится тяжело отправлять ребенка в школу по материальным соображениям. Примерно одна треть горожан уже едва сводит концы с концами…
— Что я могу Вам на это сказать… Ведь до смешного доходит: ребенок переходит в 5 класс, а мама должна сдавать деньги на «выпускной». Но от меня никогда подобных приказов не исходило. Сами же родители такую инициативу проявляют, а потом друг другу и жалуются. Знаете, я училась в сельской школе. По списку нас было 47 человек в классе. Мы никогда не смотрели, кто в чем одет. А радоваться умели! Но, правда, недавно ездила я в свою Ярославку… Сердце кровью обливается… Хаты стоят, а окна — заколочены. Даже после войны такого не было… У нас было почти две с половиной тысячи дворов. Слово «нравственность» нигде не звучало. Но уважение к старикам было святое. И воспитывали так: «Без труда жить нельзя!». И мы летом всегда в колхозе трудились. Я же помню, как мы с работы шли…

— Уставшие?
— Конечно! Но мы шли и пели!

— Трезвые и пели?
— (Смеется) Абсолютно трезвые!

— А учиться успевали?
— Успевали! И оценки были отличные!

— Хотелось быть «круче» всех?
— Нет. Тогда такой моды не было. Мне просто очень нравилось учиться. С утра ко мне выстраивалась очередь — и я давала свою тетрадь — списывать математику. (Улыбается) Я всегда была впереди паровоза. Мне нравилось трудные задачи решать.

— А сегодня отличники другие?
— Некоторым, наверно, медаль только для престижа и нужна. Но много же и хороших ребят, которым интересно и учиться, и жить.

— А Вам сегодня интересно жить? Многие люди панически боятся пенсии.
— Вот видите у меня на столе эти книги? Я читаю постоянно. Для ума это то же самое, что зарядка для тела. (Улыбается) Мозгам всегда пища нужна. И вовсе не надо для этого пенсии ждать! Я и ученикам своим всегда говорила так: «Хочешь новую жизнь начать? Вот сегодня и начинай! Не на понедельник откладывай и не на 1 сентября». Трудно? Согласна. Но не надо ждать лучших времен. Пока жизнь нам не нравится — она проходит…

— Интересно, можно ли научиться быть хорошей женой, мамой и директором школы?
— Я не могу тут примером служить. Просто повезло, наверное, больше других. У меня всегда был надежный тыл: мои дорогие завучи, учителя, муж, сын…

— Соседи рассказывали, что можно было часы сверять: если Вы встали, то на будильнике — ровно 4 часа утра.
— (Улыбается) Это кто же Вам мой секрет выдал? Хотя так и было… Я все эти 15 лет «на руководящем посту» вставала рано. «Или карьера, или семья» — у меня такой выбор никогда не стоял. Я просто знала, что надо каждое утро приготовить завтрак для мужа и сына. Надо, чтобы в доме был порядок, чтобы пахло свежим супом. А ровно в 8 утра надо сидеть в кабинете. Школа — это живой организм. Идешь — и понятия не имеешь, какой сюрприз тебя может ждать.

— У Вас 46 лет трудового стажа. А жить когда собираетесь?
— Я живу!

— И Вы считаете себя счастливым человеком?
— Я жила всегда так, как умела… Моя жизнь не может служить образцом… Работать «на износ» — это не совсем правильно. Думаете, что у меня в жизни черных полосочек не было? И Вы думаете, что меня жизнь по башке не била? Но я все равно Богу за каждый свой день благодарна! У меня к моей судьбе претензий нет. А больше ничего не могу добавить. Это был мой выбор.

Екатерина Ткаченко, еженедельник «СЛОВО Черниговщины» №12

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.