В гостях у мастера

Порой мне кажется, что наш древний и уютный город чья-то неведомая воля целенаправленно заселяет волшебниками, потерявшими память о том, кто они на самом деле, но не утратившими своих способностей.

На днях я получил дополнительную пищу для размышлений на данную тему. А причиной послужила неслучайная встреча с особым человеком. Виктор Иванович в представлениях не нуждается и увы тем отсталым слоям населения, которые до сей поры не знают, что этот матёрый человечище проживает у них под боком.


" — Вряд ли верно делить художников на черниговских, харьковских, одесских или вашингтонских. Испокон веков это племя космополитично. Одни могут до седых волос колесить по свету, иные более пристрастны к оседлому проживанию, но их внутренней сути это не меняет. Они говорят со зрителем на различных диалектах таинственного всемирного языка, который понятен посвящённым и в Чернигове, и в Харькове, и в Одессе, и в Вашингтоне — всюду, где есть возможность вести безмолвный диалог с единоверцами..."


Итак, мы встретились в трубчаниновской мастерской, напоминающей то ли филиал петербургской Кунсткамеры, то ли лавку знахаря. В окружении разнообразных артефактов (назначение большей части которых до сих пор остаётся для меня загадкой), за дружеской беседой с иронично-мудрым хозяином, потчевавшим меня каким-то небывалым чайным миксом, заваренным по особому рецепту, время летит незаметно. Всякий раз, переступая порог и входя в покои мэтра, я испытываю по-детски восторженное чувство приближения к тайне. Кажется, что вот-вот, ещё шаг, мгновение — и мне откроется что-то важное, истинное, главное. Это чувство усиливается, когда Виктор Иванович, как фокусник, материализует свои картины.

Волшебный мир окончательно становится реальным. Натюрморты рассыпаются, их отдельные компоненты превращаются в деснянские пейзажи, из глубины которых выскакивают игривые работницы черниговского камвольно-суконного комбината верхом на богомолах, кузнечиках и хамелеонах. Из шкафа вырвается лев, из яйца Фаберже выпрыгивает император на лошади. Размахивая мухомором, как флагом, он несётся к горизонту, в сторону надвигающейся грозовой тучи. Его сопровождает взвод игрушечных пехотинцев.

В поля за Десной рука невидимого гиганта зашвыривает огромные предметы: глобус, фотокамеру, телефонный аппарат, триумфальную арку и ещё кое-какие мелочи. Их благополучно обживают и приспособляют к своим нуждам местные крестьяне и их коровы.

Тропические заросли окружают грибную поляну. На ней под звуки патефона медитирует грустный шимпанзе. На соседней полянке его сородич мечтает о дальних странствиях. А рядышком, на берегу, рыбачит ещё один.

То там, то сям сверкают женские прелести. В джунглях трепещут бабочки. Повсюду царит магический дух гедонизма... Серебряный век Диснейленда... Полдень титанов-селадонов...


"— Художник должен быть, как радар, постоянно нацелен на обывателя, поскольку именно обывательская среда — то единственное место, которое до сих пор не желает сдавать позиции под натиском безумной лавины современного искусства. Подлинный мастер, подобно, средневековому эскулапу, провоцирует болезни, которыми хронически страдает нынешнее общество, с одной единственной целью: выяснить, какие лекарства необходимо прописать больному. Далее больной должен самостоятельно принимать то, что ему назначено. В реальности же больной со всей ненавистью обрушивается на целителя и пытается заразить того своими болячками, искренне полагая, что только так можно исцелить художника от ереси, которую он принимает за истину..."


Мой визит подошёл к завершению.
Тепло распрощавшись с гостеприимным хозяином, я вышел навстречу июньскому солнцу.
Хвала Всевышнему, наш мастер жив и здоров, а его воображариум, как прежде, полон чудес.





























.