Скоро придёт Дед Мороз

 1.
В связи с вчерашними событиями в Лондоне (протест молодежи против повышения платы за обучения), резануло слух, что стекла в парламенте бронированные. То есть получается, правительство заранее готовилось к подобным событиям. И почему правительство к ним готовилось? Или скажем не правительство, а власть.

Демократическая власть закрывается от своих сограждан бронированными окнами?

Это, как и многие другие события подводит к мысли, что государство как структура начинает себя потихоньку изживать. Оно уже не в силах дать ничего такого, чего требовалось от него раньше.

Естественный отбор заменен на элитный. Тот, кто имеет деньги - получает образование, пользуется благами цивилизации, имеет свободу (выбора, передвижения, эстетического и физиологического удовольствия). Выживает не сильнейший, как в естественной среде или умнейший, а скорее наоборот, тот, кто при деньгах и связях. То к чему стремились великие умы человечества пошло не по тому пути. Государство в таком виде, в каком оно существует сегодня не выживет.

Грядут очень большие перемены.

Рисунок Деда Мороза

2.

Жил когда то один премилый старичок, очень похожий на Деда Мороза, доказывавший, что еще в античные времена, люди понимали что дальнейшее мироустройство и порядок можно обеспечить устранением насилия из жизни общества,  отрицанием власти человека над человеком, освобождением личности от мусора мешающего его гармоничному развитию, построением общества на основе самоорганизации и добровольного соглашения.

 

. "В природе нет управляющего центра...", - писал он. Гармония природы создается в результате процессов самоорганизации на основе многообразных связей и взаимодействий. Так и общество, считал он, формирует не иерархия подчинения, а сплетение горизонтальных связей между людьми, которым исконно свойственно стремление к кооперативному взаимодействию и солидарности.

Он создал теорию анархизма, то есть безвластного, безгосударственного общества, построенного не на традиционной иерархии подчинения, а на основе многообразных горизонтальных связей между людьми.

Для того что бы осуществить подобное, нужно по меньшей мере уничтожить существовавшие связи. Этим собственно и занялись в России товарищи народновольцы.

 Князь Петр Алексеевич Кропоткин, русский революционер, теоретик анархизма, географ, историк, литератор, прибыл в Петербург летом 1917 года

 

“Приехал в Петроград 1/14 июня в 2 ч. ночи. Толпа в 60 000. Саша, племянницы Поливановы... Катя приехала уже в Белоостров. Почетный караул от семеновцев. Так и не добрался до него... Когда я вышел, меня безусловно чуть но раздавили. Саша едва упросила оркестр семеновцев замолчать... Офицеры хотели нести меня на руках. Я отказался. Соню чуть не растоптали. Тогда 8 офицеров... схватясь руками, окружили меня кольцом... с невероятными усилиями пробивались сквозь колышащуюся толпу. Пробились не к караулу, а к зале, где меня ждали Керенский и неск[олько] других министров и Н.В. Чайковский. Приветственные речи. Коротко ответил. В 3 часа ночи добрались до автомобиля”.

На самом деле все было гораздо прозаичней - пьяная матросня, обвешанная лентами патронов и экспроприированными бриллиантами, небритые солдаты-дезертиры размахивающие кружевным женским бельем, изящно одетые уголовные элементы, лохматые здоровенные крестьяне пропахшие луком и самогоном, истерические институтки, накокаиненые студенты. Все это вперемежку с эсерами, большевиками, либералами, кадетами, министрами Временного правительства, оркестрами. Кропоткина пришлось брать в кольцо, защищая от восторженной и пьяной от безнаказанности и алкоголя толпы…

Петр Алексеевич опешил, но, по всей видимости, не от столь теплого приема на Родине, как от столь вопиющего непонимания и полнейшего извращения его теории.

Кропоткин всей душой приветствовал Временное правительство, хотя принять в нем участие отказался категорически (Керенский был взбешен). Он выступал за продолжение войны до разгрома германского милитаризма и решительно осуждал пораженческую пропаганду большевиков и других левых групп (хитрый Ильич не посмел ругаться с иконой, просто намекнув, что они стоят на различных платформах). Он часто выступал, на всевозможных собраниях и конференциях, все еще силясь переломить ситуацию, но когда в октябре в Москве раздались первые выстрелы большевиков против защитников Временного правительства, Кропоткин воскликнул: «Это хоронят русскую революцию».

Когда Петр Алексеевич болел, сестра милосердия  поставила на его ночной столик звонок и попросила позвонить, если ему что понадобится в минуты её отлучки. «Нет, не буду, — ответил он шутливо, — для анархиста и звонок — проявление власти».

И действительно, ни разу не прикоснулся к нему.

По ком звонит колокольчик?