У Петровича. Экспресс-обзор

Про аватаров рассказывают всегда больше и охотнее, чем про войну. Эта тема и веселей и приятней, особенно когда ты всего лишь зритель.

Наташу впервые мы вытащили из землянки возле блок-поста, солдаты сказали, что ее им передала предыдущая смена. Предыдущая сказала, что она там уже давно живет и дает за тушенку. Контразведчик при виде ее заулыбался, она назвала его по имени, и он махнул рукой, мол, выведите ее за периметр и не пускайте.

Я видел, как она ходила на блок-посты, и солдаты прогоняли ее, иногда, впрочем, щедро осыпая волонтерскими конфетами или печеньем (у нее было двое детей). После ротации другого батальона она перешла к ним.

Однажды ночью патрулируя возле кафе, я увидел ее в компании убитых алкоголем в грязь солдат. Она подошла ко мне и сказала: - Давайте я сейчас своих заберу, а этих,- она сделала жест, в сторону совершенно пьяных. – Пакуйте.

Вот это «своих» меня тогда поразило больше всего. Животные инстинкты. Как у собаки, кто кормит и заботится, к тому я иду и виляю хвостом, а кто наоборот – лаю и кусаю.

Потом, мне рассказывали, что именно она сообщила о передвижении в нашем районе вражеской ДРГ и я тоже нашел аналогию с собаками, которые большими стаями живут в каждом подразделении и очень бурно реагируют на появлении на своей территории чужих.

В Востоке, где дислоцировалась наша часть, ходила такая шутка – если у тебя нет фото с Наташей, то тебе вообще не дадут УБД, потому что ты ни чем не докажешь что ты там был. Это как некий символ местности, проверочный ориентир известный каждому, причастному к теме.

На Житомирском полигоне, в Перлявке, таким символом служит Петрович. Мифическая личность, продающая самогон одичавшим от полевой жизни обитателям полигона. Все знают, где он живет, все знают по чем он продает, все знают его в лицо.

Однажды я попросил одного солдата, которого наши офицеры послали к Петровичу, провести мне экскурсию к этому неиссякаемому источнику огненной воды.

Было утро воскресенья и какой то праздник, мы перешли живописный ручей по поваленному через него дереву – «так дорога короче», и пошли по протоптанной прямо в холмах дороге.

По дороге солдат попросил, чтобы я спрятал погон - «запалят, что я офицера привел, Петрович может не продать».
Дорога к селу Петровича петляла между холмов, щедро усыпанных пустыми пластиковыми и стеклянными бутылками и валяющимися солдатами.

По дороге мы рассуждали как и за счет чего живет село и солдат сказал, что местные жители сдают на пункты приема грибы и лекарственные травы.

Я конечно же рассмеялся, сколько же это может стоить? На что солдат мне ответил, что например килограмм корня картышника, который способствует мужской силе, принимают по тысяче гривен. Я тогда спросил, нет ли в местной округе трюфелей?

- Есть, - спокойно ответил солдат. – Мой знакомый однажды откапал трюфель и выгодно продал его в Житомире.

В селе, где жил Петрович, кроме курей и собак ни кого не было видно. Мы зашли в калитку высокого забора. Слева возле сарая находилась беседка, густо заросшая виноградником.

- Подождите здесь, - попросил солдат и пошел в сторону дома.

В конце беседки находился столик застеленный клеенкой две лавки и табурет. На столе лежал кусок картона из под импортной селедки с реквизитами банка получателя и фамилией Петровича.

Схема, как рассказал мне солдат такая – приходишь, узнаешь у Петровича, что есть в наличии и стоимость. Потом через мобильного оператора переводишь деньги на счет Петровича. Он после получения СМСки о получении денежного перевода на свой счет выносит все, что было договорено на переведенную сумму.

За определенную плату Петрович может даже пожарить картошки, или сделать шашлычок.

Мы перевели деньги на полтарачку самогона и стали ждать, когда деньги придут на счет Петровича.

В это время пришел еще один солдат, быстро переговорил с Петровичем, рассчитался наличными и подсел к нам.
- Привет братишки, - он был в модных тактических перчатках с обрезанными пальцами, поэтому протянул нам кулак, в который мы стукнулись своими. – Трубы горят, - пояснил он свое ранее появление.

Мы понимающе кивнули.
- С какой бригады? –спросил мой солдат.
- С восемьдесят первой, - ответил «братишка» закуривая. – Артдивизион.

Появился Петрович и поставил на стол полную чарку самогона и тарелку, на которой на куске хлеба лежала яичница, а рядом разрезанный надвое помидор.

В саду весело щебетали птички, сквозь листья винограда в беседке пробивались теплые осенние лучи солнца. И не смотря на теплую осень слюна в моем рту текла как весенний березовый сок.

«Братишка» поднял чарку и мы опять «чёкнулись» с ним кулаками. Он жадно выпил и закусил помидором.
Я посмотрел на своего солдата – экскурсавода. В его жалобных глазах читалась мольба и я поддавшись душевной обстановке одобрительно кивнул головой.

Петрович и нам вынес свою «фирменную яичницу» и поставил две пустые чарки (мы наливали со своей полтарачки), «братишка» ожил и заказал себе «повтор» «за компанию».

Я сидел и боролся с внутренними противоречиями, как же все таки душевно у Петровича, который в то же время нещадно спаивает солдат. И все всё о нем знают, и лежат его реквизиты, и есть участковые и ВСП, и ни кто ничего не может сделать. Или не хочет?

На Востоке, командир нашей части однажды пришел в магазин, где продавали спиртное и поставил на прилавок гранату. Продавец опасливо покосился на нее, но обнаружив что она с кольцом немного успокоился, вопросительно взглянув на командира.

- Если будешь продавать спиртное моим солдатам, - спокойно проговорил командир. – Следующий раз принесу без кольца.

И всё.

А на Петровича вечером того же дня было совершено нападение. Во двор ворвались неизвестные в камуфляжах и масках, избили его, выбили окна, сломали беседку. Ничего не взяли.

Весь полигон знал, что Петрович «заболел». Как говорили, более сведущие солдаты, Петрович ни какой заявы в милицию не писал, а самогон продолжала исправно продавать его жена.