Мои

Так уж сложилось, что я не знал своего деда. Когда моему отцу было шесть лет, на нашу страну напали фашисты. Папа жил с братьями Василием (на момент начала войны 14 лет) и Михаилом (лет 10 отроду, не сохранились даты рождения).

Они жили на Смоленщине, где работал председателем колхоза мой дед. Колхоз выращивал коноплю, из которой потом вырабатывали масло и пеньку для канатов. Отец всегда говорил, что конопля росла высокая и густая, но что ее можно было еще курить, он узнал, только после перестройки.

Когда бои продвинулись ближе к их дому, и прифронтовая полоса стала проходить совсем близко возле их колхоза, они с соседскими мальчишками ходили на поле боя, собирать присыпанные землей винтовки, немецкие автоматы и боеприпасы. Все это прятали в лесах, а потом тайно переправляли партизанам.

Дед, со слов дядьки (папа мало что помнил) сразу ушел партизанить, а поскольку был активистом, то возглавил отряд. Бабку пришлось прятать в другой деревне, что б не выдали знавшие, что она жена активиста.

В детстве я всегда удивлялся откуда дядька Васька, прослуживший большую часть жизни лесником, так прилично знает немецкий. И еще какие-то странные слова, типа - оккупация, «когда приходят к тебе в хату все забирают и кушать нечего». Не знаю как у кого, а на Смоленщине при оккупации было плохо. Может партизаны. Может фашисты. А может просто война.
Ни кто уже не знает, как получилось, что зимой деда схватили. Наверное, кто-то сдал.

Баба с Мишкой пряталась в соседнем селе у своей сестры и ничего не знала. Мальчишки (мой отец и дядька Васька) жили у тетки Прасковьи и выдавались за ее сыновей. Когда деда схватили, мальчишки пошли в соседнее село, где находилась комендатура и где пытали деда.

Километров 20 пути.

Но не успели.

Деда четвертовали.

Остатки своего отца пацаны погрузили на саночки и повезли его в деревню к тетке Прасковье хоронить. По дороге началась вьюга. И еще волки почуяли человечину. Дядька Ваську от голода просто шатало. Сил вести саночки не было. Еще было жутко холодно.

Два пацана остановились посреди заснеженной пустыни и прикопали останки тела в снегу, с тем, чтобы утром отыскать и привезти в деревню. Обессиленные и замерзшие побрели к тетке Прасковье, но дядька Васька не выдержал и буквально возле околицы упал без сил. Мой отец быстро побежал в деревню, разбудил тетку Прасковью и замерзшего Васю доставили на печь, растерев топленым жиром.

Утром, когда вьюга улеглась, мой отец с мужиками (Васька заработал воспалением и лежал с температурой) пошли искать остатки деда. Старый охотник изучив следы сказал, что останки растащили волки.

Когда война опять начала приближаться к деревне и опять начались прифронтовые бои, пацаны возобновили поиски оружия на поле боя. Однажды дядька Васька заглянул в разбомбленный блиндаж и увидел там раненого немца. Он что-то говорил и протягивал руку. Дядька вышел с блиндажа и отослал моего отца с трофеями в лес, сказав, что скоро его догонит. Сам вернулся в блиндаж с немецким карабином, демонстративно зарядил его и выстрелил в фашиста. Он всегда гордился тем, что убил хоть одного немца.

Когда немцы отступали, всех жителей деревни погнали в Германию. Дядька Васька успел убежать в лес к партизанам, а моего батю не отпустила мать, и ему пришлось идти в составе колонны. Люди шли без отдыха и пищи.

Бате запомнился какой-то дед, просившийся у охраны отойти в кусты. Но охранник не пускал и грозил застрелить. Деду пришлось справлять свои естественные потребности на ходу. Он при этом тихо плакал от стыда, даже не утирая слезы.
Где-то в Белоруссии, когда наступление наших войск стало стремительней, охрана разбежалась и измотанные и брошенные на произвол люди побрели обратно.

Потом был голод. Собирали с полей «гнилушки» - прошлогодний картофель, выкапывали корешки. Пока не пришла весна. Потом людей немного откормил Лес.
Это по батиной линии.

А по материнской, ее родной брат (мой дядька) Егор, 22 года рождения, на момент войны находился на учебе в Запорожье. В 42-м бабе пришла бумага, что ваш сын пропал без вести. В архиве тоже ничего кроме подтверждения не удалось выяснить.

Связался я с местными поисковиками. Они сказали, что нужно знать номер части или хотя бы полевую почту. В Запорожье в то время формировалась две бригады. Одна почти полностью полегла под городом, а в тех условиях отыскать, что либо внятное очень сложно. Вторую отправили под Ржев. В мясорубке под Ржевом вообще нереально что-либо выяснить.

Еще один дядька (30-го года рождения) молодым пацаном подорвался на мине уже после войны, домой зареванный свои кишки на руках принес и помер. Это было в 45-м.

Вот кто они? Мои родные дед и дядька?
Ветераны?
Победители?
Герои?
А мои бабки прожившие в оккупации (баба Вера, Мать Героиня, с мелким домашним скотом в одном доме)?

Как их определить?
Каким словом?

Но что для меня и для мох близких ПОБЕДА, не спрашиваю.