я смотрел на его осунувшееся, бесконечно усталое, родное и благородное лицо.
в голове ворочалось одно слово: всё.
всёвсёвсёвсёвсёвсёвсёвсёвсёвсё!
в гробу он казался маленьким, этот высокий, широкоплечий, красивый человек, дед моих сыновей, мой близкий друг и, как выяснилось впоследствии, единственный человек, связывавший меня с семьей жены.
бывшей жены.
в первый год он все присматривался.
во второй - его сердце живописца, божественного мастера, не изговняшенного пустой славой, чувствовало себя оскорбленным тем, что я выбрал керамику.
как же это - родной человек - и такое предательство. слепота!
он радуется, наверное, там, где он есть: ведь уже три года его внук володя, любимый первенец, учится живописи в грековке.
его имя - бату.
батый в нашей транскрипции.
он был великим воином ...