Бойцы из зоны АТО в психоневрологической больнице слушают Linkin Park, едят «дробь 16», лечат нервы и молят об одном – чтобы поскорее закончилась война

Вторник, 25 Ноября 2014 16:37 | Просмотров: 10184

– Тихо здесь у вас и душевно! И аисты, судя по всему, прилетают? А они ведь там, где плохо, не селятся, – интересуюсь я, взирая на огромное гнездо.
– А вы знаете, в этом гнезде когда-то стоял искусственный аист. В этом году прилетели аисты настоящие и всячески пытались нашу птицу из гнезда выселить! Пришлось убрать, чтобы расчистить место для настоящих. Думаем, в следующем году они снова прилетят, – отвечает на мое наблюдение Владимир Ященко, главный врач Черниговской областной психоневрологической больницы.

В нескольких километрах от села Халявин, на 11 гектарах земли, занимаемой Черниговской областной психоневрологической больницей, гулять и обследовать достопримечательности территории можно не один час. И даже не один день: глаз то и дело цепляется за необычные композиции, выполненные пациентами медучреждения. Но приехали сюда мы не только по этому поводу, чтобы полюбоваться окружающей красотой.
Полтора месяца назад в психоневрологической больнице на базе 15 отделения для лечения психологических расстройств, неврозов, пограничных и кризисных состояний открыт центр для лечения и психологической помощи воинам, прибывшим из зоны АТО. И судя разговорам, которые доходят до Чернигова, внимание населения к ребятам крайне повышенное. Болтают об АТОшниках самое разное: «...там полная шиза: хлопцы садятся в кружочек и слушают похоронную музыку...», «...да если бы не волонтеры, то все бы они там подохли с голоду, потому что есть в больнице совсем нечего...», «...хочешь закосить от фронта – иди и договорись, чтобы полежать в психушке! А вы думаете, чего они все так стремятся туда попасть?!», «...и курить не дают, гоняют за сигареты, выпить – тоже, а попробуй после фронта, где все бухают...».
Чтобы выяснить насколько всё это соответствует действительности, мы обратились за комментариями к Владимиру Ященко, психиатру и главному врачу больницы. А он вместо пояснений пригласил приехать в больницу и посмотреть на всё собственными глазами.

Приходится крутиться!

В результате нашего визита выяснилось, что открытие Центра на 20 койко-мест – это не прихоть администрации Черниговской областной психоневрологической больницы. На этот счет есть постановление Кабмина, есть решение облгосадминистрации и соответствующий приказ облздрава.
Финансируется Центр черниговским областным здравоохранением за счет собственных сил и собственных возможностей психиатрической больницы. А они, в силу бюджетного финансирования, невелики. Больница, скорее, живет иллюзиями бюджетного самообмана. Этот вывод напрашивается после пояснений Владимира Ященко:

Владимир Ященко, главный врач Черниговской областной психоневрологической больницы

– У нас, к сожалению, так составлена законодательная база, что законы мешают друг другу жить. К примеру, я посчитал, что мне на содержание больницы нужно 80 миллионов гривен, а мне дают всего 24. А потом к Ященко приходят контролирующие органы и спрашивают: «Владимир Иванович, а почему ты не кормишь людей на 30 гривен в день, как и положено?». Пишут мне замечание. При этом никого не интересует, что мне бюджет, который принимали наши же депутаты, на питание дал только 4 гривны, а не 30.
При этом койко-день для бойца из зоны АТО обходится где-то гривен в триста – это должно быть в два раза больше, чем для обычного больного. Интересуемся: откуда же тогда деньги на продукты питания, медикаменты, содержание АТОшников? Владимир Иванович протягивает две ладони, при этом правая существенно вытянута вперед:
– Вот отсюда у нас продукты. Нам помогает Единый волонтерский центр, что в Чернигове. Ребята привозят продукты питания, гигиенические средства и прочие бытовые, но тоже очень важные, мелочи. У нас на сегодня по питанию проблем нет. А в первые дни, я не скрываю – да, были. Мы тогда только создались. Без посторонней помощи прокормить здорового мужика на нашей «пайке» – действительно тяжело!
С лекарствами сейчас проблем нет, проблема есть с деньгами. Мы обратились к администрации области, к финансовым органам, сделали расчеты – нам обещают.
На сегодня нам нужны растворы, нужны системы, шприцы. Буквально вчера я попросил Благотворительный фонд оплатить медикаменты на сумму в пять тысяч гривен. Еще на тысячу попросили систем. Пока никто не отказал. Пришел приказ от Управления здравоохранения области: нам поставят шприцы, системы и немного растворов. Приходится крутиться, чтобы обеспечить ребят! При этом ни один из АТОшников на свое лечение, питание, содержание ни копейки не потратил.

Пользуясь случаем, администрация больницы благодарит волонтеров, фермерские и коммерческие структуры, просто неравнодушных черниговцев за их помощь. И была бы очень признательна тем, кто снова готов протянуть руку помощи.
– А еще у нас очень много поделок, выполненных пациентами больницы. Черниговское предприятие «Аврора» согласилось их реализовывать. Вырученные средства пойдут на приобретение лекарств для бойцов АТО. Если кто-то готов присоединиться – будем только рады! Нет и Wi-Fi в палатах. Я обратился в один из банков, чтобы сделали. У многих из ребят есть планшеты – было бы удобно! – с таким деловым предложением обращается главврач больницы.

На «скорой» в Центр не возят

Через Центр прошло уже более ста бойцов. Сюда практически ежедневно поступает три-четыре человека. Сейчас лечатся 30 АТОшников. Для них выделено четыре палаты. Возраст – от студентов, которые «бреются полотенцем», до зрелых мужчин, кому перевалило за полтинник. Есть те, кого призвал военкомат, а есть и добровольцы. Лечатся как рядовые, так и офицерский состав. В больнице проходят курс лечения в основном ребята из Черниговской области – те, что привязаны к Гончаровску, Десне. Сейчас лежит черниговский контингент, прибывший из Дебальцево и Луганска.

– Военный госпиталь – тот, что возле Стрижня – не имеет психиатрической службы, поэтому тех, кто нуждается в ней, перенаправляют к нам. 99,9% людей, которые проходят лечение у нас в Центре, – военнослужащие. Поэтому, подчеркиваю, без направления их воинской медицинской службы никого в наш Центр не примут. Долю процента составляют те военнослужащие, кто приехав, скажем, в отпуск/ротацию, почувствовал, что ему плохо. При этом дальнейшая ситуация развивалась примерно так: его повезли в районный центр, а там психиатр, увидев, что человеку нужно стационарное лечение, перенаправил его к нам. Мы принимаем такого пациента, но при этом обязательно сообщаем в воинскую часть служивого, что он у нас лечится. Если не можем выйти на воинскую часть, то информация передается в военкомат. Поэтому не нужно путать ситуацию с «буйным соседом» и военнослужащим, прибывшими из зоны АТО и которому требуется психиатрическая и психологическая помощь, – развеивает Владимир Ященко миф о возможности прийти и полежать по договоренности, чтобы откосить.

Когда нервы на пределе!

Психиатрия – это обычная часть медицины, которую, к сожалению, люди еще недооценили и стесняются, даже боятся ее. Если будет отметка в деле военнослужащего о том, что он прошел психиатрическое лечение, то не нужно ее воспринимать как стигму, считают врачи. Поэтому если барышня говорит, что за АТОшника, который лежал в психиатрической больнице, замуж не пойдет, – ей самой нужно тоже пролечиться. Она просто не понимает ситуации – к такому выводу пришли психиатры, когда мы озвучили предвзятое отношение и даже некую боязнь окружающих по отношению к тем бойцам, кто прошел через психиатрическое отделение.
По словам медиков, в Центр направляются бойцы, имеющие пограничное состояние психики. Пограничное – это и не психиатрия, и не неврология. Оно – как бы между. «Посттравматическое стрессовое расстройство» (ПТСР), с таким диагнозом чаще всего поступают бойцы, – временное нарушение здоровья. Это – не шизофрения!

Днепропетровский мединститут проводил исследования. Как правило, посттравматическому синдрому весьма подвержен рядовой состав. После рядовых страдают и офицеры. Сильнее духом ребята, которые пошли добровольно, и те, кто уже прошел «горячие точки». Лечение ПТСР занимает, как минимум, шесть месяцев. Первые три-четыре недели пациент проводит в стационаре. За это время он начинает, как минимум, нормально спать.
Да, ситуации бывают самые различные, признают в больнице. И заговорить об этом сотрудники больницы согласились лишь по одной причине – показать, что наши мужчины вернулись домой не с курорта.
Рассказывают, что как-то лежал боец, которого каждый удар по металлу вводил в жуткий стресс. Такой звук у него ассоциировался исключительно с обстрелом установкой «Град». Было и такое, что все четыре палаты оказались в один миг под кроватями лишь оттого, что кто-то во сне вскрикнул «Воздух!». Эта команда уже на подкорке – когда у людей есть от пяти до пятнадцати секунд, чтобы остаться в живых. Один боец рассказывает: «Просыпаюсь – и что-то не то. Кровать над головой. В окно выглянул – машины стоят, свет горит. Всё нормально, тихо, мирно. И я вспомнил, что в больнице».

Но чтобы кто-то, находясь под впечатлением от АТО, слушал траурную музыку – это уж чересчур, такого не было!
– Наша общая задача сейчас – не слагать небылицы, а помочь ребятам, научиться самим общаться правильно с человеком, который имеет ПТСР, – советует заведующий Центром лечения психологических расстройств, неврозов, пограничных и кризисных состояний, психиатр Валентин Скрипник. – Вести себя нужно так, как вы хотели бы, чтобы относились к вам! Внимание, забота, умение слушать и слышать человека. Ведь в такой ситуации может оказаться любой из нас. К каждому должен быть индивидуальный подход. Нужно чувствовать ситуацию! Первое – не акцентировать внимание на проблеме. Второе – не обманывать. Обещаете – делайте! Неверие в государство, в людей - накладывает еще один отпечаток. Социум должен относиться с пониманием.
В зоне АТО они все на адреналине. Но когда бойцы приходят домой – они меняются. Один замыкается, второй не спит, третий кричит, четвертый агрессивен. Проявления – разные, но больше всего по статистике и это тревожно – депрессивный синдром, агрипния (отсутствие сна или сон с кошмарами). А днем – внезапно перед глазами предстает картина самого страшного стресса.
Но вся опасность в том, что посттравматический синдром может длиться не только полгода, он и потом проявиться при определенных обстоятельствах.
Поступил на днях бывший «афганец» с такой же симптоматикой. Под влиянием происходящих в стране событий у него ожила перед глазами ситуация: он зачищает кишлак, открывает дверь в доме – а на него кидается афганка с вилами!
Кстати, главврач предлагает: можем пройти в отделение, пообщаться с бойцами. Спрашивать можно всё, но вы сами должны понимать, что их может обидеть. Это сразу чувствуется:
– Поступает к нам молодой человек, статный, спортсмен, он воевал, приехал в отпуск домой. Мама, папа старались, накрыли стол, сидят, ужинают, смотрят телевизор. Тут пошли новости. Он начинает смотреть, потом вскакивает, берет этот телевизор – и об пол! Мы здесь начали выяснять причину: просим его вспомнить, что произошло. Ответ был кратким: «А почему они неправду показывают?» У него на фоне телесюжета развился острый психоз…

Жизнь изнутри

В отделении очень чисто, тепло и по-домашнему уютно. В палатах – по четыре кровати, телевизоры, холодильники. В холле цветы, стоит фортепиано и много книг. Свободный вход в отделение, свободный выход. Пациенты клянутся, что дедовщины – нет. «Портянки» никто никому не стирает, эти сказки остались в другом мире. При врачах бойцы не матерятся.
– Эти люди находятся в открытом отделении. Оно не замыкается вообще. И выпить у нас, да, не предусмотрено. Но в принципе ребят понять можно. Я не скрываю: есть товарищи. Не разрешать курить им нельзя. Это равносильно тому, как если бы наркоману, принимающему дозу, резко отказать в ней. Что дальше? Начнется ломка. Я знаю, что в некоторых медучреждениях гоняют за курево. На это есть указ президента, запрещающий курить на территории больниц. Но я считаю, что каждый указ нужно воспринимать с головой! У нас, если выйти из отделения, у входа стоит лавочка, рядом пепельница, – рассказывает Владимир Ященко.

Сходили, посмотрели: да, есть и лавочка, и пепельницы. Кстати, о дозе. Она может принимать совсем иной смысл. Был такой момент, что заявка на лечение бойцов из зоны АТО превысила возможности Центра. Попробовали положить двоих в соседнее, наркологическое отделение – только на пользу! Эти двое поменяли весь моральный облик пациентов этого отделения. Они своим примером показали, что можно туда, в АТО, поехать и Родину защищать, а не употреблять.

– Да хорошие они все ребята! Впрочем, что мы все говорим за них – пусть они сами всё расскажут о своем пребывании в больнице. Мы молчим! Что хотите, то и спрашивайте! – напутствовали Владимир Ященко и Валентин Скрипник, когда мы отправились по палатам.

Валентин Скрипник

Бойцы оказались самые разные: кто-то разговорчивый, а кто-то молчун. Кто-то готов засветиться в кадре, а кто-то желает остаться в тени. Но всех их объединяет одно: они пришли оттуда, где по пятам ходит смерть, и не косили от своего мужского долга – стояли за своих любимых, матерей, сестер, деток. А о своих нервах думали в последнюю очередь. Спасибо вам, ребята, за то, что вы есть! Верим: всё у вас наладится – выздоравливайте!

Евгений:
Фото – Да наедаемся! Не верьте никому – с голоду никто не умирает! У нас есть с чем сравнивать. Мы знаем, когда бывает намного хуже. Здесь тепло, хорошо, аккуратно. Смотрим бокс, новости по телевизору. Родные приходят, проведывают. У меня двое детей. Я люблю динамичную музыку. Слушаю Linkin Park. Читаю. Здесь книг много! Я по военной профессии связист, из 13-го батальона. Если здоровье позволит, опять вернусь в строй.

Павел (афганец):
Фото – Настроение – дембельское! Кормили с утра «дробью 16» – это каша перловая. И чай. Наедаемся. Я сам из Новгород-Северского. Рядовой, пулеметчик, четвертый взвод, вторая рота, первый батальон, 66-я отдельная бригада. Награжден в Афгане орденами Ленина и Александра Невского.

Андрей (28 лет):
Фото – Меня тепло приняли. У меня претензий никаких нет, наоборот – я всем доволен. Я здесь уже третий день. Уже обвыкся. Сам я родом из Репок. Вернулся из Дебальцево. Пулеметчик я. У меня жена, дочка. Малая рисует мне. Я особо ничего жене и не заказываю, чтобы готовила. Кормят хорошо. Сегодня спал. А до этого ночью просыпался от жуткой головной боли. Правая сторона просто так отбирала, что на стенку лез! Помогают капельницы, уколы. Всё лечение – за счет больницы. Есть место для курения – иди кури.

Олег (32 года):
– Я з Луганського аеропорту. Потім була Дмитрівка. Ми їхали туди й сами не знали, куди попадемо. Сам я із Прилук. Я 14 -го поступив. Та нормальні люди кругом. Я одружений. У мене двоє діточок. Старший про мене на уроках розповідає. А другій дитинці ще тільки рік. І до війни й на війні я був водієм. Їздив на воєнній старенькій машині. Підсвічував своїм «ГАЗом–66», коли збили «ІЛ -76» та 49 десантників. А потім збирав у кульочок те, що від них лишилося. То був жах. Потрапив сюди, бо сну зовсім не мав. Та тут всі приходять однакові! Мама моя ось зав’язала ниточку червону від порчі – такий собі оберіг. Мої зустрічали мене та, мабуть, як і всі, – плакали, там слова були зайві.

Александр (36 лет):
– Дуже голова стала боліти, направили сюди. Я тут уже п’ятий день. Та все нормально! В мне син є, у другий клас ходить. Я зв’язківець, 13-й батальон. Рідні приходять, провідуюсь – аякже!

Дмитрий (37 лет):
– У меня пятеро детей. И если кто-то говорит, что многодетных не забирают – не верьте! Родом я из Феодосии. Не хочу ничего больше говорить – тяжело.

Иван:
– Я давно уже здесь. В АТО был механиком-водителем. Одним словом, танкист. Погибшего Титарчука, может, в лицо и знал, а так лично знаком не был. В танковой бригаде много людей. В зоне АТО там – вся Черниговская область. В больнице – отлично! Я как после Чернигова и Харькова сюда приехал – так красота! Там реально что попало. Они ж не лечат – сразу выписывают. Прокапали – до свидания. Езжай в Винницу, Киев, Одессу. В Чернигов не берут тяжелых. Ну что рассказывать, смотрит терапевт-пенсионер в чужую историю и на чужую кардиограмму – и рассказывает мне о моем сердце. Хирург-афганец – тот вообще сумасшедший. Вообще ничего не хочет делать!

Анатолий:
– Я танкист, но в АТО был стрелком-гранатометчиком. Так что удивляться, что мы теперь здесь, – не приходится. Приехали, не успели разгрузиться – и сразу вперед, хлопцы! Кинули необстрелянных пацанов. Я там с первого дня и до последнего. Теперь вот понемногу прихожу в себя. Кроссвордов – целая тумбочка! Мы сами не знаем, что нам нужно. Наверное, счастья в жизни и чтобы вся эта война закончилась побыстрее.

Ольга Довжик