Почем хаты для Юрия Луценко?
Луценко уже приступил к работе: вместе с другими заключенными на швейной машинке шьет рукавицы из брезента. А в селах Первое Мая, Николаевка, Гребля Менского района считают-высчитывают, когда же его отпустят на поселение. Перечисленные села — пятикилометровая зона вокруг Домницы, где находится Домницкий исправительный центр. Еще полгода назад, когда по телевизору сказали, что Луценко привезут в Макошино, люди засуетились. Для них это реальный шанс продать или сдать хату.
А какие они там, эти хаты? Почем? И я отправилась искать домик для Луценко.
Кстати, чтобы попасть на поселение, нужно шесть месяцев после Макошино пожить и поработать в Домнице. Если администрация посчитает, что осужденный не склонен к побегу и будет вести себя на воле хорошо,— его отпускают. На поселении обязательное условие — человек должен жить с семьей. За пятикилометровую зону без разрешения не выезжать. Каждый день отмечаться. Сейчас поселенцев шесть.
38-летняя Оксана Летушко из Николаевки сдавала жилье поселенцам.Теперь и вовсе надумалась дедовскую хату продать.
— Прошу не дорого, 10 тысяч долларов. В дом проведен газ в грубку, огород 15 соток, есть сарай, погреб, сад. Правда, в доме нужно делать ремонт. Когда-то шаровая молния в дом залетела. Летала-летала, билась о стены, потолок, остались вмятины волнами. Я готова уступить хорошо, так, что на ремонт хватит. Улица центральная. С одной стороны фельдшерско-акушерский пункт, с другой — хорошие соседи, — говорит женщина.
— Есть в селе хаты и подешевле, но наследники никак не оформят все документы. Только на словах и продают.
Я задумалась: человеку не бедному удобств бы побольше. И тут встретился 58- летний Андрей Kосович.
— Дочь моя продает дом. І/І газ, и вода в хате. Ванная есть. Две спальни, большой зал. Все чисто, выклеено, выкрашено — заходи и живи. Всего за 20 тысяч долларов. За огородом речка и лес. Мне Луценко, как человек, нравится. Справедливый он, и я люблю справедливость и порядок. Жалко беднягу, что все так сложилось. Если он приедет в Николаевку, готов и словом, и делом помочь, коль подружимся. Я его и на рыбалку, и за грибами на своих «Жигулях» свожу. Если посадит огород, у меня трактор свой — помогу. Жена моя Галина Ивановна готовит отлично грибы, мясо. Будет запекать утку в тесте и коптить мясо. Что Юрий Витальевич закажет, то для него и приготовит. Может даже домработницей у них быть, — говорит Андрей Николаевич. (На поселение Луценко пустят только вместе с женой).
А у моей кумы в селе Первое Мая не дом — куколка, двухэтажный. Можно жить на поселении или купить под дачу.
60-летняя кума Любовь Джикия встретила радушно.
— Фамилия у вас интересная, — не выдержав, сказала я.
— Грузинская, бывший муж Валерий Джикия был игроком футбольной команды «Динамо» (Тбилиси). Сейчас его на территории СНГ нет. Может, живет в Арабских Эмиратах, а может, в Турции. У меня все хорошо. Две дочери военнослужащие, зять подполковник в отставке, ныне гендиректор Первой страховой компании в Чернигове. Дом хоть сегодня готова передать. Площадь 110 квадратных метров. На первом этаже пять комнат, две спальни. Везде сделан ремонт. Вода, газ, ванная в доме. Большая летняя кухня есть. Возле дома гектар земли, мой личный. Если его пригородить, то можно и бассейн выкопать, и поле для гольфа, и площадку для тенниса оборудовать. Дом мой крайний, выйдешь на улицу, воздух свежий, птицы поют. От конца огорода до речки Домница 300 метров. Пускай не только Луценко, а и тот львовский, как его... Зварыч, приезжает. О цене договоримся.
Дом у Галины Петровны правда добротный, самый крутой в селе. Только оказалось, что туалет на улице.
— Пускай новый хозяин сделает, как ему захочется, — сказала Петровна.
Пока сделает, а зима же не за горами. Ни к чему хозяйство морозить, решила я, и отправилась искать дом с теплым туалетом.
Долго искала и нашла, в Николаевке. Сейчас в нем живет поселенец, 42-летний Константин Яворский.
— В марте я освобождаюсь, собираюсь дом продавать, — говорит Константин Викторович. — В доме у меня все удобства. Идем, покажу. Вот ванная и туалет. Машинка стиральная. Встроенная кухня и столовая. Две спальни. Заходите, не бойтесь.
— А чего мне бояться? Вы же не убийца? —ляпнула, не подумав.
Яворовский усмехнулся.
— Бандитом был, бандитов убивал.
— И скольких замочили?
— Парочку.
— А как же служба в милиции?
— По молодости служил в ОБХСС, потом уволился, пошел в организованную преступность. Я семь лет в крытке просидел (крытка — это содержание в камере). Не буду ничего рассказывать, в Интернете обо мне прочитаете. А Луценко пускай приезжает. Бояться ему здесь нечего, все покажу, расскажу, все порешаем.
Позже я в Интернете прочитала, что он был членом организованной преступной группировки «17-ый участок» в Краматорске, проходил свидетелем по делу убийства директора телекомпании ТОР Игоря Александрова. Пишут, что деньги группировки, порядка 15 миллионов долларов, на испанских счетах и в итальянской недвижимости.
В средине дом оказался классный. В спальне шикарная двухспальная кровать с резной деревянной спинкой у изголовья. Все новое.
—Дом я полностью перестроил, — говорит Яворовский. — Купил его за 8 тысяч долларов, вложил столько же. Теперь хочу за него 18 тысяч баксов. Вот спутниковую тарелку поставлю, новый забор—и будет полный комплект. Тому, кто купит дом, оставлю всю мебель, холодильник и стиральную машину. Участок очень хороший, я снес все старые постройки, оставил только погреб. Лужайка, грядки, земли сорок соток. От огорода до речки 100 метров.
Сейчас с Костей (так его зовут николаевцы) живут родители-пенсионеры. Поселенцу нельзя жить одному, по закону с ним должны быть или жена, или родители. И дом хороший, и Костя ничего, мужчина в расцвете сил.
В Николаевке, Гребле, Первого Мая люди надеются — если Луценко будет жить в селе, к нему в гости будут ездить на крутых иномарках, авторитетные люди и депутаты. А дорога к Николаевке плохая. Возможно, и отремонтируют, чтоб машины не гробить. Да и дружить ему будет с кем.
На соседнем Булавчином хуторе есть дачи депутата Киеврады Дмитрия Андриевского, еще называют Виктора Смирнова. До Чернигова рукой подать — полчаса езды на хорошей машине.
«Я даже воду покупаю»
О деталях жизни на поселении рассказала 21-летняя Оля, жена 26-летнего поселенца Александра Плахотнюка. Она с осени прошлого года живет в Николаевке.
— Сначала снимали дом за 250 гривен в месяц, плюс свети газ, еще и дрова сами покупали. Но там условия не очень. И нас пустила Любовь Савченко. Бесплатно. Лишь бы за домом смотрели. А то в пустом мыши заводятся. Мы только за газ и электричество платим. Она нам и консервации, и картошки дала, и мебель у нее хорошая. Муж работает на птицефабрике в Березне, а я с детьми. Надеюсь, что к концу года его освободят, и мы уедем к его бабушке. Правда, Валерия? — она нежно целует трехмесячную малышку, вторая дочь, 4-летняя София с завистью смотрит.
— Я тоже маленькая, — говорит.
— Соня у меня от первого брака. Я с 16 лет жила с парнем. Номы развелись. После развода я на мужчин смотреть не хотела. Но однажды кум, крестный Сони, рассказал, что у него есть хороший друг, правда, он отбывает наказание. Я не испугалась. Мы стали переписываться. А потом я приехала к нему в Домницу. Пообщались четыре часа. Саша показался мне спокойным, положительным. Рассказал мне, как попал в колонию. Ему был 21 год, он служил в милиции в Киеве, был сержантом, участковым на Троещине. Вот-вот должен был получить лейтенанта. Но драка в клубе привела на зону.
24 мая 2011 года мы подали в Мене заявления в РАГС. Нас расписали. Кольца прислали Сашины родители из Питера, они там на заработках. Ни цветов, ни гостей не было. Нам дали, как супругам, долгосрочное свидание — трое суток. За проживание мы заплатили по 100 гривен за сутки. Саша работал, и лещину резал, бревна таскал, спину надрывал. Теперь мучается. Ночами от боли спать не может, ходит по дому. Мне жалко его. Саша до армии выучился на повара, поэтому в Макошино был поваром. Потом работал на СТО, научился красить и ремонтировать машины. Теперь, если накопим деньги, возможно, будем открывать свою автомастерскую.
День у Саши тяжелый. Подъем в шесть утра, на автобус или пешком до Домницы, а оттуда везут на работу. Велосипедом или попуткой ездить поселенцам нельзя. Каждый день нужно отмечаться в Центре. Когда проходил футбольный чемпионат Евро и в День независимости дважды на день должны были ходить отмечаться, потому что был усиленный режим несения службы. За пределы пятикилометровой зоны ему без меня тоже нельзя выезжать. Когда я рожала в Чернигове, писал заявления, чтобы меня проведать. Хотел сына, а получилась дочь. Денег на роды ушло много, только благотворительный взнос 800 гривен."
Зарплата у него копеечная. За работу на «птице» дали три курицы. Я даже воду детям покупаю, ведь ту, что в колодце, пить небезопасно. В роддоме не дают выписки, пока не привезешь справку из районной сан- станции о качестве воды. Я отвезла на пробы, оказалось, нитратов в ней в три раза выше нормы. Нелегко жить. Саша днями на работе. Надо и приготовить, и за детьми присмотреть. Вода в ближайшем колодце желтоватая, воняет болотом, приходится ходить аж за 100 метров. Молоко покупаю от 12 до 20 гривен за трехлитровую банку. Выходной у Саши один — воскресенье.
Саша возвращается после шести вечера очень уставший. Но работать нужно, это одно из условий досрочного освобождения. Он уже пять лет отбыл. Старается, весной на 13 килограммов похудел. Здоровье подводит.
В их доме полно игрушек, чисто.
— Родители Саши приняли вас с Софией? А как твои отнеслись к зятю-заключенному?
— Мама не отговаривала, ведь мне с ним жить, а не ей. Отцу за выпивкой все равно. Лишь бы дома не была. Если мы уедем, хозяйка будет сдавать дом. Он теплый, уютный, большой.
Валентина Остерская, еженедельник «ВЕСТЬ» №38 (515) от 20.09.12
Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш
Telegram.