90-летний часовщик

Невероятно, но факт: 90-летний борзнянец Николай Яроцкий до сих пор ремонтирует часы. И не абы как – к нему несут даже те мерила времени, а которые не берется ни один из других мастеров в районе.

— Единственное правило, — шутит Николай Яковлевич, — больше одного стакана водки в день пить нельзя, чтобы руки не тряслись.
В свои 90 он не только справляется с часами, но и работает по хозяйству, построил собственный летний душ, а пять лет назад посадил вишневый сад на 50 деревьев и ухаживает за ним.

Ремонтировать часы научился еще в немецком плену

— Часы - моя жизнь, — говорит Николай Яковлевич. — Еще в 14 лет я пошел работать в отдел точной механики на завод рембыттехники в Гомеле. Там трудился мой отец - Яков Прохорович, поэтому и меня взяли. Через два года я получил удостоверение механика точных устройств пятого разряда. После этого меня забрали в армию. Во время моей службы началась Великая Отечественная война, и меня бросили на фронт, где я получил ранение и попал в немецкий плен. Вообще, мне очень повезло, ведь тогда пленных расстреливали. Видимо, мне помогло то, что я имел редкую профессию, а при себе было удостоверение. Меня погнали на работу в немецкий город Рур, в угольную шахту.

В забое, рядом с немцами, я проработал полгода, а затем меня перебросили на другую шахту, которая называлась «Лена». Именно там я и научился ремонтировать часы. Там был часовой мастер, который обслуживал немецких офицеров и рядовых работников. Меня отдали в его подчинение. Кроме меня, там работали еще трое часовых мастеров, я был самым молодым. Уже на следующий день мне доверили отремонтировать большие настенные часы. Они были без одной стрелки. Я их быстренько починил, заменил стрелку, которую сам сплел из бронзы, как косичку. Меня за это похвалили. Потом, кто бы не заходил в нашу мастерскую, мой мастер всем хвастался: «Вон посмотрите, как русский часы отремонтировал». Именно с этого и началась моя жизнь «по стрелкам".
В мастерской при шахте «Лена» я работал два года. Однажды чуть не попал под расстрел. Ключи от мастерской были у меня и у мастера. Кто-то из немецких шахтеров украл мой дубликат. А я за несколько дней до того, с согласия мастера, сделал хранилище в мастерской, за пожарным щитом, куда прятал ценные часы после работы. И вот мастерскую ограбили — забрали инструменты и недорогие часы. Когда немцы об этом узнали, хотели меня расстрелять, но я открыл свой «сейф», и они увидели, что их золотые и серебряные часики на месте. Поэтому мне и в этот раз повезло.

В 1944 году, после освобождения войсками США из плена, Николай Яковлевич вернулся в ряды Красной армии. Как бывшего военнопленного, его проверяя особый отдел, вплоть до тех пор, пока не закончилась воина. После чего Яроцкого оставили работать в оккупированном Берлине слесарем в автобригаде. — Еще полтора года я был там. А после расформирования одной из советских дивизий в Чехословакии меня с группой водителей направили туда забрать восемь автомобилей, которые поставили на приход в нашу бригаду. Когда мы туда приехали, для нас уже не хватало одного автомобиля «опель» — осталось всего семь. Я пошел в почтовое отделение, чтобы позвонить своему командиру, и там встретил свою будущую жену — Кристину. Зашел на почту, а она там сидит, да такая красивая, а я и спрашиваю: «Ты откуда?» Она отвечает: «С Украины, из Борзнянского района Черниговской области». Мы с ней познакомились, я взял ее адрес, а когда в 1946 году демобилизовался, приехал в Борзну, там мы и поженились. Вскоре у нас родился сын (сейчас он живет в Борзне, а вот жены, к сожелению, уже нет).

После бракосочетания я 15 лет работал часовщиком по направлению в Корюковке, потом 25 лет — в Ичне. Затем снова в Борзну вернулся. И так всю жизнь «крутил» часовые механизмы, до самой пенсии. А когда ушел на отдых, стал ремонтировать часы, которые мне приносили люди. Когда был моложе, за один день мог отремонтировать восемь часов, а теперь — всего двое-трое могу. Но что поделаешь, годы уже не те, зрение ухудшается, правда, я пользуюсь лупами разных диоптрий, поэтому это не так влияет на производительность труда, как банальная усталость.
Николая Яковлевич и днем и ночью может сидеть за своим столом и перебирать часовые механизмы.
— У меня их около сотни на данный момент, — показывает он, — здесь штук 30 — это все чужие, уже отремонтированные. Еще часть проверяется на точность с помощью секундомеров. Для этого нужно от двух дней до двух недель, в зависимости от размера и типа. А если часы сложно отремонтировать, даже во сне о них думаю и стараюсь найти тот или иной метод, чтобы дать им новую жизнь.

Собственных часов у меня тоже немало, а моя гордость — настенные куранты, которые я сам отремонтировал. Вот они — висят на стене в зале. Звонят каждые 15 минут.
В доме Николая Яковлевича действительно много настенных часов, и у всех свой собственный голос. А когда приходит пора, они, как будто живые, перекликаются друг с другом, и все точно — секунда в секунду.
Ремонтирует Николай Яроцкий любые часы: настенные, наручные, напольные. Иногда люди приносят ему такие устройства, как калориметры — там тоже часовой механизм. Кроме этого, он сам изготовляет стекла для наручных часов. Для этого смастерил специальное устройство — микрометр, а матрицы у него заводские, их около сотни и каждая соответствующего размера.
- Еще когда я работал в Ичне, ко мне приезжали из разных райцентров и просили, чтобы я для них стекла делал. Привозили материал — плексиглас, так я за месяц на их заказ три тысячи стекол изготовил. А через какое-то время еще раз приехали и еще полторы тысячи заказали. А потом попросили, чтобы я изготовил 150 микрометров для разных отделений рембыттехники области. Кроме того, это устройство позволяет вставлять стекла в часы без клея. Они просто становятся в штифт и хорошо там держатся.

Любая работа, связанная с ремонтом часов, для меня, как для лесника вязка дров, — быстро и привычно. И не важно — швейцарские это часы или отечественные.
Самые дорогие часы, которые приходилось ремонтировать Николаю Яковлевичу, те, которые были у немецких офицеров, когда он еще был в плену. А теперь такие почти не встречаются, единственное, что радует глаз, говорит он, — часы российского Петродворцового часового завода, стоимость которых около 1800 гривен, но их приносят ремонтировать довольно редко.
— А вообще, нет плохих или хороших, дорогих или дешевых часов, есть плохие мастера, хотя в моей практике случались механизмы, которые и меня побеждали.

Виктор Ткаченко, еженедельник «ГАРТ» №5 (2550)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.