Радости и печали приемных детей

Как нелегко растить детей, знает каждый отец и каждая мать. А еще сложнее бывает с приемными детьми, ведь они попадают в семью, имея уже собственный жизненный опыт. Чаще всего — опыт негативный. И если приемные родители действительно хотят окружить ребенка любовью, научить его делать добро и выбирать в жизни прямые дороги, то они должны быть готовы выложиться на все сто процентов. Да и то нет гарантий, что все сложится хорошо. Поэтому можно понять колебания 47-летней корюковчанки Валентины Бабич перед нашей встречей. «Что я вам расскажу, если еще неизвестно, какими вырастут эти дети?» Но все-таки я уговорила ее.
— Со своим будущим мужем я познакомилась еще в школе, мы были одноклассниками, — начала рассказ Валентина Федосеевна. — Уже с третьего класса нравились друг другу. Потом ждала Сергея из армии, а в 1985 году мы поженились. Через год я родила Сашу, еще через четыре года родила и дочку — Алину. Все было как у всех — работали, строили дом, растили детей. А в 37 лет, когда я уже о таком и не думала, забеременела. Делать аборт не стала, побоялась грех на душу брать. Так у нас родился Роман. Забеременев через три года вновь, я восприняла это как должное и родила Руслану.

В стране шла в те годы мощная социальная реклама усыновления детей. Я почему-то всегда смотрела на те детские лица, которые улыбались с экрана телевизора, с сожалением. Еще когда Роме был год и три месяца, мы с ним попали в больницу с воспалением легких. Там я увидела мальчика-сироту. В свои шесть лет он лежал один. Часто делал что-то нехорошее (однажды специально разбил наш термометр), и это меня сильно удивляло. Ведь мои дети хоть и неидеальные, но, в принципе, послушные. Я подумала: направить бы энергию ребенка в правильное русло — и вырастет хороший человек. Поделилась своими мыслями с Сергеем, и он меня понял. С тех пор мы иногда разговаривали о приемных детях. А когда я родила свою младшую — Руслану, то окончательно решилась взять сироту. Только хотела обязательно круглого сироту, чтобы знать, что мы с мужем заменим ему родных родителей. Пройдя школу отцовства, мы поехали в черниговский детский приют. Но круглого сироты не было. И директор приюта посоветовал нам познакомиться с Ромой Гречуком. «Вы поговорите с ним, может, этот мальчик вам и понравится», — сказал он. Рома как раз должен был идти в первый класс, как и мой сын. Мальчик оказался очень разговорчивым. В канун нашего приезда детей из приюта водили в кинотеатр, поэтому большая часть нашего разговора, точнее монолога, была об увиденных там мультиках. Это было так мило и в то же время грустно — ребенок впервые за семь лет увидел мультфильм. Поразил меня Рома и взрослыми размышлениями о своей бабушке, о ее жизни без него.

Одним словом, я не устояла. В сентябре 2007 года все документы были оформлены, и мы приехали его забирать. Уже у ворот приюта я договорилась с Ромой: я принимаю его в семью как родного сына, а он, как и мои родные дети, будет слушаться меня и мужа. Эта договоренность в силе до сих пор. Мне тогда казалось, что все складывается хорошо. Два Романа (чтобы не путать их, мы решили нашего называть не иначе как Роман, а приемного — Рома, позже Ромашка) вместе ходили в школу, в один класс. Но уже через месяц учительница стала говорить, что Рома постоянно задирается к детям, не хочет ни читать, ни писать. Как я узнала впоследствии, все его мысли были о побеге домой — в Овчаровку Менского района. Там его ждала полная свобода, не нужно учиться, умываться каждое утро, следить за собой, лишь играй вволю, да и только. Я же разволновалась не на шутку, на какое-то мгновение даже подумала, что не смогу нести тот груз, который взяла, не смогу перевоспитать мальчика. Сергей подбадривал меня, утешал, говорил, что нужно подождать. Но в один из вечеров Рома подошел ко мне и сказал, что все равно убежит от нас. Внутри у меня все оборвалось. Не придумав ничего лучшего, я ответила: «Когда будешь убегать, возьми и меня с собой, ведь здесь так тяжело — работать нужно, убирать, еду готовить, еще и за детьми смотреть... Мне с тобой в Овчаровке лучше будет. А если в дороге нас ночь застанет, заберемся на дерево, тогда никакие волки нам не страшны». Он внимательно послушал и решил отложить побег. После того разговора Рома увидел во мне друга, стал доверять мне. Отношения потеплели, а учеба в школе улучшилась.

Но очень скоро судьба приготовила нам новый поворот — в декабре того же года нам позвонили из районной службы по делам детей и сообщили, что в Черниговском интернате появились круглые сироты, две сестрички — Снежана, ровесница моего Романа, и Даша, ровесница Русланы. Мы заколебались — забирать их или нет, ведь после всех событий с Ромой я считала, что все силы нужно направить теперь на него. А тут еще двое детей. Но все-таки решили взять девочек. Со следующего учебного года уже трое моих детей пошли в один класс — в первый. Дело в том, что Рома не осилил программу за год, поэтому я приняла решение перевести их с Романом в другую школу и опять в первый класс. Пошла с ними и Снежана. Так и мне спокойнее, и детям веселее вместе. В этом году они уже перешли в четвертый класс. Мои школьники хоть и не отличники, но учатся хорошо.
Районная служба по делам детей внимательно следила за семьей Бабичей. Нельзя было не заметить, как изменилось поведение Ромы Гречука, его учеба да и внешний вид. Он уже не думал о побеге и стал называть Валентину Федосеевну мамой. А в Овчаровке Рома все-таки побывал — родители повезли его навестить бабушку. Все тамошние соседи сошлись, чтобы увидеть Роминых новых родителей и его самого. Бабушка тоже была очень рада видеть внука не только живым-здоровым, но и счастливым.

Снежана с Дашей росли ухоженными, опрятными, вежливыми. В семье царила любовь, а между детьми — и родными, и приемными — дружба. Это побудило районную власть уговорить Сергея с Валентиной создать первый в районе детский дом семейного типа. Те долго не соглашались, но после 25-го посещения и обещания райгосадминистрации достроить второй этаж для приемных детей — сдались. В ноябре 2008 года новыми членами семьи Бабичей стали сестры Линда (12 лет), Кристина (3,5 года) и их братик Санек (2,5 года), такое имя появилось опять же для того, чтобы различать старшего Александра и его только что прибывшего тезку. Глава семейства взялся за строительство второго этажа, а счастливая мать (так и хочется назвать ее квочкой с цыплятами, в хорошем смысле) воспитывала своих новых детей, окру- жала каждого из них той любовью, которой им так не хватало в родительском доме и в интернате. И все было хорошо, пока у Линды не стала как-то меняться походка. Родители сначала не придали этому значения, списав все на переходный возраст. Но когда дочка побежала навстречу Валентине Федосеевне и вдруг упала, мать поняла: нужно искать настоящую причину таких перемен с помощью врачей. Однако в Чернигове не смогли поставить точный диагноз, врачи разводили руками и ссылались на «что-то наследственное». Родителям посоветовали готовиться самому худшему — инвалидности Линды.
— Мы испугались, поэтому Сергей повез ребенка в Киев. Один наш знакомый лечил своего сына в Охматдете, муж расспросил дорогу и повез туда нашу Линду. Но там не было необходимой нам МРТ (магнитно-резонансной томографии. - Авт.).
— Ох и намучались мы тогда с ней, — говорит Сергей Иванович. — Дочь уже почти не ходила, и все перемещения по Киеву приходилось проделывать на такси или брать ее на руки и нести. МРТ мы нашли в институте нейрохирургии им. академика Ромоданова.

Представьте себе, в огромной очереди людей будто специально для нас осталось окно — кто-то из пациентов не пришел на назначенное время. Я заплатил 2 тысячи гривен за саму процедуру и еще 200 гривен за необходимый для этого укол. Оказалось, на позвоночнике Линды опухоль размером 17 см. Именно она и защемила нервы, от этого дочка перестала ходить, боли же никакой не было. Не зная, злокачественная опухоль или нет, врачи отказывались делать операцию. Но я почти со слезами уговорил их: «Буду за вас Бога молить, он благословит ваши руки, и операция пройдет успешно, а моя дочка будет ходить», - говорил я им. И вы знаете, подействовало. Я оставил Линду в отделении, а сам вернулся домой за деньгами на дальнейшее лечение. Финансами нам помогла и школа, и знакомые — всех их сердечно благодарю!

Операция действительно прошла успешно. Но, обходя артерию, врачам пришлось перерезать связки, которые отвечали за правую руку. И рука перестала работать, Линде даже пришлось переучиться писать левой. Поэтому через полгода в том же институте ей сделали операцию на руке, тоже успешно.
— В первый раз меня везли в операционную на каталке, а во второй раз велели самой заходить, — вспоминает Линда. — Я увидела там мальчика, которого уже зашивали и поливали йодом, и мне стало очень страшно. Я расплакалась.

Все страхи девочки теперь остались далеко позади — и ноги, и руки ее уже слушаются. Родители, потратив немало денег на лечение дочки, ничуть не жалеют о том, что взяли именно ее из детского приюта. Ведь если бы она там осталась, то кто знает, что с ней было бы.
Так и живет семья в радости и печали, воспитывая и четверых собственных детей (правда, старший Александр уже и сам отец), и шестеро приемных.

Анна Самойленко, еженедельник «ГАРТ» №24 (2517)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.