Светлана Попудренко: «То, что я дочка Героя Советского Союза, в жизни не помогало. Много завистников»

Добавить новость

Четверг, 4 Февраля 2016 11:09  |  Просмотров: 1088 | Обновлено 5 Марта 2019 11:13

Светлана Попудренко — дочка Героя Советского Союза, партизана Николая Попудренко. Он погиб 37-летним, в 1943 году, в Щорском районе (есть разные версии — где именно и при каких обстоятельствах. Официальная — возле села Софиевка). Похоронен в сквере напротив Черниговского горсовета. 77-летняя Светлана Попудренко живет в Чернигове с сыном Назимом, ему 57.



«Я помню только руки его»

— Светлана Николаевна, вы помните отца?

— Я его видела, когда он сажал меня вместе с мамой в поезд, когда нас на Орск отправляли, в эвакуацию, в 1941 году. Из Чернигова шел состав на Урал. Помню только руки его, как он меня подавал маме. Я сижу, он протягивает руки, берет меня, и я с его рук спадаю к маме. Помню его кожаные рукава.

В Орске мы жили на третьем этаже, наводнение под самые окна доходило (город Орск расположен при впадении реки Орь в Урал. — Авт.). Пустая комната, две кровати. Нас же двоих мама забрала - меня, трехлетнюю, и Валерика, годовалого младшего брата, сорокового года рождения. Толик, 1924 года рождения, сразу в армию пошел. Ему 17 лет было. В 16 он записался в армию, а в 17 окончил артиллеристское училище. Он написал отцу: «Папа, я иду на войну». Отец ответил: «Спасибо, сын, что ты тоже понимаешь, что такое защищать Родину». Толик воевал под Сталинградом, там и получил первое ранение.

— У ваc троих детей, один отец?..

— Отец усыновил Толика сразу же, как женился на маме. Мы вообще не знали, что Топик не родной нам по отцу. Только взрослыми узнали это.

«Из ценного взяла тазик, детей и пеленки»

— Мама молодая была, когда вы оказались в эвакуации?

— Конечно. Маме 36 было, 37. Одна с двумя маленькими детьми... Другие, когда уезжали в Орск, что-то из хозяйства брали, что-то ценное. А мама из ценного взяла тазик или корыто, детей и пеленки. Самое интересное, что в Орске я вора поймала. Залез к нам в квартиру, висело пальто мужское, он за пальто и ходу. Я ухватила этого мужика, по лестнице, по улице бежала за ним и кричала: «Дядька украл!» Люди остановили его, привели назад, и меня привели.

— Как маме сообщили о смерти мужа, о том, что ему дали Героя?

— Сначала мама получает телеграмму: «Ваш сын (Толик) тяжело ранен, находится в Москве в госпитале». Его из Сталинграда привезли в госпиталь в Москву, и мама собирается туда ехать. И вдруг получает еще одну телеграмму — ее вызывают в Москву, чтобы вручить удостоверение Героя Советского Союза Попудренко. Совпадает все это. Мама оставляет нас, детей, на партизанку Улю Зозиху, на Урал как раз приехали женщины-партизанки, нашли свои семьи. И сама уезжает в Москву. В Кремле побыла, ей вручили удостоверение, что она жена Героя Советского Союза. Берет Толика и везет его в Орск в госпиталь. Когда ему сделали операцию, можно было его транспортировать дальше. Она тогда забирает нас всех, троих детей, и везет в Чернигов. Тут Толика долечивают, он поступает в Одессу в мореходку.

Мама Антонина Спиридоновна очень красивая была в молодости. Прическу так выкладывала... До войны в детском саду работала воспитательницей, в детской больнице в Чернигове. Умерла в 87 лет. Похоронена на «Яцево».

«И мама положила меня в корыто»

— Когда вы в Чернигов из Орска вернулись?

— Когда Чернигов еще бомбили. В 1943 году. Я все время прятала голову под подушку.

Зенитки стреляли, это получалось, как салют, разноцветное. Но страшно все равно было. Я пряталась, а мама всегда смеялась: «Ну, правильно, голову запрятала, а попка пусть торчит».

Когда мы приехали в Чернигов, мне было около шести лет, и я моментально заболела. Не было ни лекарств, ни кровати. И мама положила меня в корыто металлическое. Оно стояло в углу, рядом — дверь. Я лежала на полу в корыте, она мне постелила там, укрыла. Меня стали проведывать, партизан же много вернулось, знают, что семья Попудренко приехала из эвакуации. И все приносили — то тортик, то пирожное, но никто не принес хлеба. А у нас не было хлеба в домеs. Хлеб же давали по карточкам, мама пошла — а карточек нет. Попудренко - Герой Советского Союза, а карточек на семью нет. Надо ехать оформлять в Киев. А ка она нас бросит, тем более что я больная? И мама говорит, что я все время просила: «Мам, дай кусочек хлеба».

— Вернулись из эвакуации и где поселились?

— Маме полдомика на Комсомольской, 20. «Полдомика, две комнатки, коридорчик, вот это ваше». — сказали. А в другой половине домика жил чиновник из облисполкома Ермилов. А напротив Василий Капранов (замкомандира областного партизанского отряда по хозчасти) поселился. Сразу же стал заведовать облисполкомом. Наш домик был пустой, без мебели, один рояль посреди комнаты. Дом деревянный, без удобств. Только потом, через лет 10-15, когда мы все повырастали, собрались, туалет сделали.

«Нам дали всем квартиры»

— Жили мама, вы, брат младший Валерий. А старший, Анатолий?

— Старший тоже вернулся. Немножко подлечился, окончил одесскую мореходку, ушел в дальнее плавание. Но у него остался осколок в голове, это после того как его ранило под Сталинградом, и он из одесского мореходства ушел. В Чернигове ходил по Десне и Днепру, между Киевом и Черниговом, на маленьком пароходике, а потом ему предложили работать в милиции. Он дослужился до полковника милиции, умер под 80. Ранение давало о себе знать. Ноги отекали. Одну ногу ампутировали, потом вторую.

— Как вы все помещались в небольшом жилище?

— Мы очень долго в домике на Комсомольской, 20 жили на две семьи, потом Ермиловы получили себе большую квартиру, освободили нам вторую половину. Толик к тому времени женился, жил на половине, оставленной Ермиловыми. А потом и Валерик женился. Нас стало очень много, и мама пошла попросила, и нам дали всем квартиры. На улице Шевченко, на Красном мосту, дали мне квартиру, однокомнатную. Маме дали вот эту (где мы разговариваем, на Воинов-Интернационалистов, тоже на Красном мосту. — Авт.), Толику дали на Урицкого (сейчас улица Пятницкая), в центре, а Валерочке — на Рокоссовского. А в том нашем доме сначала был горком комсомола, потом еще какая-то организация.

«Это ж какой позор, что я испугаюсь и не прыгну»

— В какую школу пошли учиться в Чернигове?

— Во вторую, на Валу, где сейчас Художественный музей. Первая учительница была Вера Ивановну. Маленькая, такая ласковая, домашняя, как наседка, возилась с нами, малышами. Я окончила школу, поступила в Киевский университет имени Шевченко, на факультет журналистики. Приезжала домой, в Чернигов, участвовала в мотогонках на мотоцикле «К-125» (одноместный мотоцикл производства завода им. Дегтярева, выпускался с 1946 по 1951 год. — Авт.). Занимала первые места по области. Была мастером спорта.

— Что вас подтолкнуло к мотоспорту?

— Не знаю. Мне нравилось.

— Может, характер боевой, отцовский?

— Может быть... Лучше б его не было, характера такого. Потому что потом я занялась парашютным спортом в Чернигове, при ДОСААФ, у Алимовой и ее мужа Дешевого (Антонина Алимова — летчица, парашютистка, чемпионка мира, рекордсменка мира, более 5000 прыжков, живет в Чернигове. — Авт.). Сурабко хорошо знала (Григорий Сурабко — абсолютный чемпион мира по классическому парашютизму, разбился 50-летним в 1998 году в Харьковской области. — Авт.). Такой симпатичный был паренек, такой хороший. Как журналистка поехала о парашютистах писать. Как я могу написать, если ни разу не прыгала? Надели на меня парашют, в Колычовке. «Ну, прыгай». Я посмотрела, страшно так стало. Но думаю, это ж какой позор, что я испугаюсь и не прыгну. И пошла. Дали десантный парашют, он же сам открывается. Как дернуло, когда приземлилась. «Ого», — только я и сказала. Ходила на каплю. Когда обнимаются и на одном парашюте приземляются. Герой Советского Союза Виктор Башкиров (1920-1991, зампредседателя Черниговского облкомитета ДОСААФ. — Авт.), летчик-истребитель, парашютист, любил каплей ходить. «Пойдешь со мной на каплю?» — «Пойду».

— Вы были не замужем тогда?

— Сын Назимка был, но я развелась. Родила Назима в 20 лет. Когда занималась мотоспортом в Чернигове, встретила своего суженого-ря-женого. Звали Исламов Рамиз. Мы сошлись, я перевелась на заочное, уехала в Азербайджан. Его отец был в правительстве Азербайджана, они были очень богатыми.

— Из Азербайджана уехали, разведясь?

— Нет. Я уехала одна, с Назимом на руках. Мне там все было чужое. Разводили нас в Чернигове, заочно.

«Я могу только плакать о том времени...»

— Светлана Николаевна, как вам сейчас живется?

— Знаешь, что такое прожить на тысячу гривен?.. Я могу только плакать о том времени, когда я могла пойти и сказать, что нужно подлечиться, что нужно сделать операцию, и ее сделают, бесплатно. Назим работал. Но его сократили. Был женат. Дочка Назима, единственна моя внучка Катя, в Москве.

— То, что вы дочь Героя Советского Союза, вам помогало или мешало в жизни?

— Никак не помогало. Мешало. Много завистников. «Вот она думает, что она дочка Героя...» Зто без конца меня преследовало.

— В юности?

— И сейчас. Вот у меня, допустим несколько дней нет хлеба, а я губы накрасила и пошла. Мне: «О, ты, как невеста, выходишь Что, я должна сделать себя уродом, чтоб только люди не завидовали? Все равно завидуют: «Вот дочка Попудренко».

— Часть вашей жизни связана с тюрьмой.

— Мне нечего скрывать. Когда я приехала, освободившись из тюрьмы, надо было искать работу. Но где? На какую работу меня возьмут? Устроилась у людей няней. Предупредила хозяев, что была в заключении. Они потом говорили — вот бы все такие няни, вот бы все такие зэчки, как вы.

Светлана Попудренко была осуждена за убийство мужа. Говорит, что не могла в тот миг поступить иначе. В то далекое злосчастное утро на кухне собственной квартиры в руках у Светланы Николаевны оказался нож... Муж (брак был официальным) пил, скандалил. Был намного моложе. Сантехник. Из села, жил в ее квартире. После убийства, испуганная, прямо в ночной сорочке, женщина прибежала в милицию. Менты ей сочувствовали. На суде ее жалели даже родственники мужа.

Светлана Попудренко говорит, что тюрьма была тем местом, где она чувствовала свою необходимость и даже свою незаменимость. Там она не была «дочкой Попудренко», была как все. Но в то же время и не как все. Больше сострадания, больше понимания чужого несчастья, больше образования.

В тюрьме Светлана Николаевна работала с детьми. С теми, кто родился у мам-зэчек, их потом отправляли в Дом малютки, а мамы продолжали мотать свой срок.

Светлана Попудренко жалела всех, кто был слабее. Не отказывалась помогать осужденным женщинам, больным СПИДом. Тогда инфекции боялись как огня, да и сейчас боятся (мэр Бахмача лично привел за ручку в первый класс инфицированного малыша). Персонал колонии считал, что СПИД передается через ложки, через тарелки, даже через воздух. Боялись кормить их, просили Светлану Николаевну.

В колонии Светлана Попудренко писала помиловки — прошения о помиловании. Они у нее хорошо получались. Жалостливые, в то же время написанные грамотно. Светлане Николаевне действительно было жалко женщин, даже детоубийц.

— Представляю, что стоит она, беременная, с одной стороны пьяный муж с кулаками, с оскорблениями, матами, с другой — за ноги цепляется младший ребенок, она отбрасывает его ногой, он головкой об батарею ударился и умер. Виновата она в этом?..

По помиловкам Светланы Николаевны многим зэчкам действительно снижали срок. И женщины за зто ей были благодарны.

— Возможно, что эта благодарность и помогает мне сейчас, в это непростое, тяжелое время, выживать, — говорит Светлана Попудренко.

Тамара Кравченкон, «Весть» №5 (682) от 4 февраля 2016

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.

Добавить в: