Эксклюзивное интервью с группой «Мертвий півень»
Название «Мертвий пiвень» на русский язык переводить не рекомендуют сами участники группы (хочется написать «культовой» или «легендарной», но, зная острый язык музыкантов, лучше не уточнять). О происхождении такого странного названия существует много версий, но они никакого значения не имеют: это словосочетание у образованного украинца вызывает одни и те же ассоциации — Мисько Барбара, Юрий Андрухович, Львов.
Люди, с которыми мы сначала прогулялись по Чернигову, а теперь сидим за столом в пабе «Вареникс», — это солист группы Мисько Барбара и бас-гитарист Роман Чайка, приехавшие в Чернигов ни много ни мало — презентовать Украине и миру новый альбом.
— Как возникла у вас идея сделать презентацию в Чернигове?
Барбара: — А вот же на баннере написано: «Язык до Киева доведет, а Вареник — до Чернигова». Так оно и есть. На самом деле мы давно хотели приехать сюда, но все никак не складывалось. Да и вообще как-то некрасиво: столько лет пить «Черниговское» и ни разу сюда не приехать...
Чайка: — А я тут часто бываю, где-то раз в полгода, и все тут знаю. Когда ко мне приезжают друзья, я их всегда в Чернигов вожу — это же всего полтора часа, если без ментов. Но с ментами — тоже не проблема. Я себе такую наклейку сделал — флаг Украины и подписано «пресса». А издалека же не видно, что написано, вот они и боятся... Я о Чернигове знаю часто намного больше, чем его жители. Не раз уже было, что спрашивал местных о разных исторических памятниках — а они, как совковые лохи, ничего не знают.
— Расскажите о вашем новом альбоме.
Барбара: — Как сказал Андрухович, это — самый лучший альбом «Мертвого півня». Говорит, когда первый раз услышал — плакал.
Чайка: — Ну, не плакал, а выпил...
Барбара: — Альбом называется «Made in ЮА» — и в нашем случае ЮА, само собой, означает «Юрий Андрухович». Юрко как автор специально прилетел на запись из Берлина и принимал участие в процессе как вокалист. В этом альбоме девять треков и один бонус — специально для тех, кто дослушает до конца. Три композиции — это старые песни, написанные в разное время, но по-свежему переделанные, а три — совсем новые. Все, что в нем есть, — это идеальный урок литературы, который я хотел бы послушать, когда учился в школе. Но школа — это не страшно: скоро мы уволим всех учителей литературы и сами будем ходить по классам и демонстрировать, что такое — литература. Кстати, об учительницах. К альбому прилагается такой большой лист, на одной стороне которого — тексты песен, а на второй — работа одной из учительниц Запорожской области, которая решила вышивать портреты современных украинских писателей. И первым, на букву «А», она взяла для работы как раз Андруховича.
Чайка: — К слову, сейчас она занимается вышивкой портрета Подеревянского.
— Альбом на его тексты вы тоже будете записывать?
Чайка: — Такой альбом мы все пишем ежедневно, когда ходим по улицам советских городов.
— Почему Андруховича с вами тут сегодня нет?
Чайка: — А потому что он в Берлине — вкалывает. Они там сейчас с Ирванцом, оба получили стипендии, оба что-то пишут. Что именно, не скажу, но знаю, что Андрухович пишет новый роман — своеобразный портрет 90-х через призму всех тех, кто сейчас сидит за этим столом.
— Есть ли что-нибудь такое в вашем родном городе, что вы бы хотели перенести на всю Украину? И такое, чего переносить никак не стоит?
Барбара: — …А какой это у меня родной город?
Чайка: — Вот видите, у Миська проблема с родным городом...
Барбара: — Хотя, да: хотелось бы для всех перенести памятник Черноволу.
Чайка: — Чтобы эту шутку понять, надо этот памятник видеть — вот сам Черновол к нему, наверное, и не подходил бы. Ему там так деформировали руки... Но ничего: скоро два пальца ему точно ликвидируют, останется один, известно какой. Но зато скажу, что я с большой радостью перенес бы несколько исторических мест Чернигова в Киев, Львов...
— Многие группы сейчас делают акцент на том, что они не употребляют алкоголь, не курят. Вы такого не заявляете. Почему? (Во время общения, во время прогулок по городу, даже во время концерта музыканты буквально не выпускали сигарет изо рта и употребляли… разные напитки. — Ред.)
Чайка: — Это люди, которым больше нечего сказать, хвалятся тем, что используют тройные презервативы, четверные фильтры и пьют безалкогольное пиво. А мы — нормальные казаки — и водку пьем, и пиво, каждый курит свою люльку.
— А откуда во Львове казаки?
Чайка: — А мы не про казаков говорим. Мы — aka казаки.
— Какой опыт с публикой вы получили за годы своей работы? Отличаются ли люди на концертах в Украине и за границей?
Барбара: — Но самый яркий опыт у нас был в 93-м, когда мы поехали в Берлин на фестиваль.
Чайка: — А перед этим мы сделали две вылазки в Польшу — и мы были одной из двух групп, которые первыми выступили от страны Украины за границей. Одна группа, которая потом распалась, а ее «остатки» превратились в «Вий», и мы. А потом и «Брати Гадюкіни» ездили, а потом уже началось. То есть, можно сказать, что мы — группа №2, которая играла за границей.
Барбара: — Нет, так нельзя сказать. Мы были не первые, но и не вторые. И все же, если говорят, что Польша для львовянина — не заграница, то попасть в Берлин — вот это был шок.
Чайка: — Да что Берлин! Шоком была двухметровая проститутка в белых ботфортах — мы ее обходили кругом, рассматривали. Это была такая двухметровая кобыла, как у Ремарка, помните, была «Железная Лошадь».
Барбара: — И мы выступили в зале, в котором никто не понимал украинского языка, и нас трижды вызывали на бис, и вместе с нами пели «Літо буде», — мы тогда сами себя зауважали.
Чайка: — Хотя, нет. В переполненном зале были минимум два человека, которые знали, о чем мы поем, — это дед и бабця Юрка, которые гнали на машине аж из Австрии, чтобы послушать тот концерт.
Барбара: — Но публика тогда казалась вне Украины совсем иной, чем у нас. Она была намного более открытой, намного больше знала о музыке. Из последних воспоминаний скажу, что мне больше всего в Донецке понравилось. Там все были очень открытые...
Чайка: — …О, и дивчата с такими цицьками — открытыми!
— Есть ли сейчас что-то такое, что «Мертвий півень» хочет, но не может себе позволить?
Чайка: — Да, есть: мы хотим, но не можем ограбить банк.
Барбара: — А я не могу себе позволить расстрелять всех банкиров.
Чайка: — Ну, правильно, ведь написано: «Не убей». Хотя и не написано: «Не убей банкира».
Беседовала Анна Прейс, еженедельник «Взгляд», №19 (100)
Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш
Telegram.