Село поддержало крымчанку. Чем закончилось?

В Даниловку (Менский район) бывшая жительница Симферополя - 29-летняя Мария Сорокумова - приехала нынешней весной. Беременная (на седьмом месяце), одинокая, без гроша в кармане. Все ее пожитки вместились в несколько сумок. С ужасом думала о том, что будет, когда родится ребенок. С его отцом, была уверена, расстались навсегда. Своего не знала. Мать пила. С детства Мария жила в интернатах. Родней считала учителей и воспитателей. А казенные стены - домом. Была счастлива, что хоть такие есть. Потому что больше никому не была нужна.



Рассказывает: оккупацию Крыма восприняла болезненно. Было очень обидно за страну, которая вырастила. Жить при новых порядках не захотела. Покинула полуостров почти сразу после его аннексии: весной 2014-го. Вместе со своими старшими. Сыну тогда было 4 года, дочери — 3.

— Мой первый муж — из Ирака. На 10 лет старше.

В Крыму у нас был бизнес.

Держали кафе. Прожили 6 лет и расстались. Он перебрался в Киев.

Мы с детьми тоже туда поехали. Но не к нему. Зачем? Того, что между нами было, уже не склеишь.

Я получила комнату в общежитии. Выбила детям места в детсаду. Потом бывший муж забрал их к себе. Они и сейчас с ним.

Через некоторое время Мария присоединилась к волонтёрам, стала ездить в АТО. Там и познакомилась с Артёмом. Он из Николаевской области. На полтора года младше.

— А потом - любовь и две полоски в тесте на беременность. Смотрю на них и не знаю - радоваться или плакать. Звоню Артёму. Он от новости в восторге. Всё время повторяет: не поднимай ничего тяжёлого, береги себя. Хочу дочку.

Это было счастье.

И вдруг всё стало с ног на голову. Отношения изменились. Без причин. Так было у многих моих друзей. Мужчины возвращались из АТО, и семьи распадались. Потому что они были уже другими. В их головах продолжала оставаться война.

Даже взгляд становился каким-то отстранённым. Говорит с тобой, а мысли далеко - ещё там.

Парни «заводились с пол-оборота», часто конфликтовали. Особенно если что-то казалось им несправедливым. У них появлялась депрессия, потому что чувствовали себя недооцененными в мирной жизни. Лишними. При этом упрямо игнорировали психологов. Они не видели своих проблем.

Я много раз была в зоне АТО и знаю, почему так. Каждый раз, когда по позициям начинают бешено лупить с «той стороны», обязательно будут раненые или убитые. Не исключено — твои самые лучшие друзья.

Видеть их мертвыми - с раздробленными головами, вывороченными внутренностями или без ног, рук - невыносимо. Нервы постоянно на пределе.

При этом осознаёшь: то же самое может случиться и с тобой - жизнь может оборваться в любой момент. А пока - просто везло, — показывает два шрама от осколочных ранений на ногах. Тот, что на голове, скрыт волосами. Говорит, что изо всех сил старалась быть терпеливой. Но не всегда получалось. Срывалась вслед за Артёмом. После жалела его — мирились. Потом всё повторялось. Пока не наступил момент, когда осталась одна. Не жена. Не «разведёнка». Просто чужая женщина. Беременная и бездомная. Не знала, где будет жить, как, на какие деньги. Как за спасительную соломинку ухватилась за приглашение Веры (если и подруги, то только по несчастью, потому что были едва знакомы), вместе с которой покидала Крым: «Если что — звони». Набрала её номер. Вера в то время уже жила в Даниловке. Маша поехала к ней. К чужим людям.

— А они приняли меня как свою. Наприносили всего - от ложки до постельного белья. Обратилась за помощью в социальных сетях - тоже отозвались. Девочки-волонтёрки поддержали. Но больше всех, конечно, сельчане.

Роман Минец разрешил пожить в своём пустующем доме. Дом хороший: большой, с газовым отоплением. Я хотела со временем выкупить его. Договорились, что буду выплачивать по частям...

19 июня Мария родила сына. Назвала Ярославом. Сельчане и тут не оставили её без поддержки.

— Приходили с подарками. Постоянно давали молоко. Фельдшер - тётя Люда (Людмила Корниенко. — Авт.) — пылинки с малыша сдувала. Сельский совет помогал. Я прожила здесь несколько месяцев, а кажется - целую жизнь. Здесь мне хорошо, как не было нигде.

— Почему же уезжаешь? — разговариваем, когда Мария буквально сидит на чемоданах. Вещи собраны. Ждёт, когда за ними приедет машина.

— Многое раздала, подарила. Как мне в своё время. Нс всё равно ещё целое приданое осталось.

А еду потому, что наш папа одумался, — улыбается — Ребенок победил в нём войну.

Едем в Николаевскую область. Сначала - к свекрови. А потом решим: с ней будем жить или отдельно. Пока без Артёма, потому что у него контракт.

— Не боишься, что всё повторится — опять проявится «синдром АТО»?

— Теперь справлюсь. Я много думала, вспоминала, анализировала. Раненый Артем ездлил на перевязку 16 км, чтобы только меня увидеть. Чувства никуда не делись. Он наговорит всего, а потом объясняется в любви. (3наю, что так не только у нас.) Нашим мужчинам очень тяжело. И не их вина в том, что возвращаются из АТО неласковыми И взрывными. С ними не просто. Но они - наши родные.

Развод - выход только в том случае, когда уже ничего нельзя изменить. Если остается хотя бы один шанс, нужно бороться. А когда чувстуешь такую педдержку, как я в Даниловке, — тем белее. Спасибо всем её жителям. Страшно представить, что было бы со мной без их участия.

Спрашиваю Марию о её старших — сыне и донери.

— Я хочу забрать их. Артём не возражает.

— А родной отец?

— Думаю, всё решится. Я даже к гадалке ходила. Она сказала: будет так, как ты задумала.

Анна Ефименко, "ГАРТ" №39 (2844) от 28 сентября 2017 

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.