«В соединении Федорова разврата не было!» - заверяет бывшая партизанка Полина Зенченко

До недавнего времени, как только заходила речь о партизанском движении на Щорсовщине, непременно вспоминали о семье Глазко из Клюеве Щорского района (отец с двумя сыновьями и двумя дочерьми воевал в соединении Федорова. Один из сыновей Максима Титовича — Иван — был в соединении командиром партизанского отряда имени Щорса. Погиб в августе 1942-го на Брянщине. Еще один сын — Миша — в 1944-м был награжден орденом Ленина. Тогда ему было всего 16 лет).
Теперь из всей большой семьи, где было 7 детей, осталась только самая старшая из дочек — Полина Максимовна. Ей 87. Фамилия по мужу — Зенченко.

Живет одна. Во дворе, заросшем спорышом, тянутся к солнцу флоксы. Около пустого сарайчика грядка помидоров. Когда-то было и хозяйство, и большой огород — как у всех в селе. Теперь ей работать уже невмоготу. Слава богу, в селе живет сын с семьей. Заботится о матери. Дочь — на Луганщине.
— В войну, — рассказывает Полина Максимовна, — погиб на фронте еще один мой брат — Николай. Другого — Семена — замучили в полиции. Зина, Саша и Михаил уже умерли.
В соединении Федорова Миша был минером. О нашей партизанской жизни он написал книгу «Лесные солдаты». Я знаю ее до последней запятой. А все равно — залезу на печь погреться, раскрываю наугад и снова читаю. Там дорогие мне люди еще живы.

И картины, им нарисованные, берегу.
Они развешены на стене в доме. Портрет матери. Вечные сельские сюжеты. Просто и трогательно.
Так же просто, без пафоса, женщина рассказывает о партизанской жизни.
- После школы, в 1941-м, я подала заявление в Городнянскую школу медсестер. Поучиться там не вышло, зато в лесах я прошла свои медуниверситеты по полной программе: были с сестрой Зиной санитарками.
В партизаны первым пошел Иван. Он был кадровым военным. Перед войной закончил в Ташкенте пехотное училище. Воевал в действующей армии. Попал в окружение. Оказался в лагере для военнопленных под Бахмачем. О том, что он там, нам рассказал односельчанин Михаил Битков. Мама собрала для Ивана продукты, одежду. Отнести отправили Мишу.

В дороге ребята встретились. Иван убежал из лагеря и шел в село. Худой, небритый, одетый во что-то с чужого плеча. Миша прошел бы мимо, если бы брат его не окликнул.
В Плюсах Ивана вербовали в полицию, а он каждый раз находил какую-то отговорку. Куда ходил по ночам, не говорил.
Как-то к нам домой приехали незнакомые люди. Схватили Ивана, бросили на сани, увезли. Оказалось: партизаны специально разыграли такой спектакль, чтобы полицаи после исчезновения брата из села не трогали нашу семью. Но ничего из той затеи не вышло. На нас начались гонения. Староста забрал корову. Мы с Зиной были первыми в списке на отправление в Германию. Прятались где придется: у родственников, в лесу. Ночевали в стогах. Потом Иван забрал нас к себе. Отец был у Федорова ездовым. О других я уже говорила — кто кем.

В бой, на задания я ходила вместе с бойцами. Идешь целый день, упадешь на снег и спишь. За счастье — присесть у костра. Забыла, как оно - жить в доме. Раны, кровь, смерть. Было страшно. Не всегда хватало медикаментов. Приходилось стирать бинты. А медицину изучать — не из теории, а на практике.
Наш хирург Гнедаш брал меня ассистенткой на операции. Он часто повторял: война заканчивается, а жизнь продолжается. Нужно думать о будущем. Советовал нам с подругой после освобождения учиться на офтальмологов. Мол, работа чистая и пациентов всегда не так много.
С подругой он жил, а меня просто жалел. Но, видно, мне не суждено было побыть студенткой. Хоть я уже видела себя в столичном мединституте. Но еще больше после дальнего партизанского рейда в 1943-м мне хотелось домой. В Клюсы.
«Если поедешь в Киев, уже не вернешься», - сказал тогда Гчедаш. Как в воду смотрел.

Рассказала я матери о своих планах, а она — в плач: «Куда ты поедешь? Еще не настрадалась?» Посмотрела я: дома помощь нужна. Плуг на себе таскали. Жилье такое-сякое строили. Стало не до учебы. А потом я замуж вышла.
— Может, это была еще партизанская любовь?
— В партизанах у меня любви не было, — признается баба Поля. - Ребята были, но никто в душу не запал. Даром, что выбирать было из кого: мужчин много, женщин мало. И хоть война войной, а молодость молодостью, в соединении Федорова разврата не было. Хочешь жить с мужчиной — живи, но только с одним. Некоторые так и делали.
Федоров был хорош, жалел всех нас. Но и строгий, когда нужно.
А замуж я пошла за фронтовика. Михаила Зенченко. Был на финской, потом — на Отечественной. Тоже натерпелся.

На баяне красиво играл. Был парторгом в селе, главой сельсовета. Я выучилась на завмага. Не то, о чем мечтала, но ничего, работала.
Мы с мужем были, как все. Трудились, детей растили. Слукавлю, если скажу, что у нас с Михаилом было все гладко. Да что там говорить — разве в селе забыли, как он завел другую? До сих пор не могу простить. Хотя он давно покойный. Перед смертью очень болел. Я его по-человечески жалела.
Главное — у нас замечательные дети. И пятеро внуков, и двое правнуков. Уже только ради этого стоило жить.
Кроме давней обиды на мужа за его супружескую неверность, еще одно не дает покоя душе Полины Зенченко — тоже давняя (еще советских времен) публикация в московской железнодорожной газете «Гудок». Вырезанную оттуда статью журналиста Воробьева «Течет река Жеведа» женщина бережно хранит среди документов. Там черным по белому написано, что похоронен в российском городке Климово ее брат Иван Максимович Глазок — Герой Советского Союза.

Полина Максимовна привыкла верить печатному слову. Кроме того, по ее мнению, брат действительно достоин такого высокого звания. Но подтверждения этому, к сожалению, получить не удалось до сих пор. Отовсюду, куда она обращалась с запросами, приходили одинаковые ответы, похожие на присланный Государственным архивом Российской Федерации: в картотеке персонального учета лиц, награжденных государственной наградой СССР и РСФСР, сведений о присвоении звания Героя Советского Союза Глазку И. М. не обнаружено.
Как бы не хотелось этого делать, но придется констатировать: журналист, готовя статью ко Дню Победы, скорее всего, добавил в нее факты «от себя». Неправдивость одного из них недавно раскрыла бывший научный сотрудник Елинского музея партизанской славы Галина Голубцова:
— О елинском музее и обо мне Воробьев написал: «С тех пор, как партизанский самовар стал экспонатом, в музей пришла трогательная традиция. Ежегодно 9 Мая младший научный сотрудник Музея партизанской славы Галина Голубцова утром разжигает его, и самовар кипит целый день. Кто бы ни пришел в этот день в музей, всем хватит места за столом. Сидят и долго, под воспоминания о прошлом, пьют чай, обязательно вприкуску - как в войну».

Красиво, ничего не скажешь. Но ничего такого не было. Кроме того, что самовар (дырявый) таки был и значился музейным экспонатом. Но о чае из него не могло быть и речи. Да и не пил чай тот корреспондент. А водку пробовал.
Вот как бывает в жизни: всего несколько газетных строк — и годы надежды. Впрочем, Полина Максимовна не считает их прошедшими зря. Она до сих пор верит, что получит все же долгожданную весть о том, что ее брат Иван — Герой.

Мария Исаченко, еженедельник «ГАРТ» №37 (2530)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.