От карьеры слесаря-сантехника до банкира

Ежедневно и по многу раз мы привычно ругаем бизнесменов и банкиров, видя в них все наши беды. Но что мы о них знаем, кроме того, что они «ворочают громадными деньжищами»? Для нас все банкиры на одно лицо. Но так ли это? Возможно, лучше разобраться в вопросе «Банкиры — кто они?» поможет интервью с председателем правления ЗАО «Поликомбанк» Николаем Тарасовцом, который дважды был признан лучшим банкиром Придеснянщины.

Родом из детства

— Николай Павлович, извините, но внешне Вы не очень соответствуете образу типичного банкира. Знаете, такому, каким его любили изображать на советских плакатах...
— С сигарой во рту и с таким вот пузом?

— Вот-вот! Кстати, Вы курите?
— Курить, как говорится, я бросил еще в третьем классе (смеется). Пробовал крутить самокрутки из листьев, когда коров пас, — не понравилось.

— Вы пасли коров?
— А что тут удивительного? Я ведь сельский. Родился и вырос в Киенке Черниговского района. До сих пор помню нашу старую хату. Потом отец построил новую, из двух комнат. Пол мазали глиной, которую я привозил на велосипеде.
Велосипед, правда, был один на всех, на нем отец ездил на работу. А когда приезжал на обед, давал мне — и я ехал за травой для теленка и кролей. Это была моя постоянная обязанность.

— Сколько же вас жило в этих двух комнатах?
— А вот считайте. Мама — Мотря Максимовна, отец — Павел Иванович, сестра Нина, старше меня на три года, и мой младший, тоже на три года, брат Петр. Еще деда Ивана помню.
Дед Максим, мамин отец, не вернулся с войны, а бабушка по маминой линии, Надежда Петровна, жила с нами очень долго, умерла девяностолетней. Жили мы достаточно бедно. Мама и отец работали в колхозе.
К сожалению, мама заболела и умерла восемнадцать лет назад. Отец пережил ее только на два года — один инсульт, второй. А в этом году после инсульта ушла из жизни и сестра, до последнего дня работавшая в Киенке учительницей. Брат там же, в Киенке, работает водителем.

— С какого возраста Вы себя помните?
— Лет с четырех. Помню, когда мне было четыре года, отец поспорил с кем-то из своих друзей, что я знаю все буквы. Меня это как-то даже удивило: ну знаю, что тут такого? Я в первом классе уже свободно писал, читал. Отец работал в тракторной бригаде, что-то там постоянно подсчитывал, а я ему помогал.

— В четыре года Вы уже овладели грамотой? Как Вам это удалось?
— Сестра готовила уроки, все ее учебники и тетрадки передо мной лежали. И, видимо, врожденное любопытство помогло. Тогда же, в детстве, я научился и в шахматы играть — у соседей, которые очень ими увлекались. Потом, уже в школе, неожиданно даже для себя занял первое место на соревнованиях среди школ Черниговского района.

— Друзей у Вас много было?
— Конечно много, поскольку я жил в селе, а там — все вместе. Это вечные соревнования по футболу, лыжные гонки, волейбол, КВН. Весело жили.

Про хлеб, хрен и кеды

— Яблоки тырили?
— Да! По очереди лазили в колхозный сад, набирали полные пазухи, а потом раздавали всем желающим.

— Вам часто приходилось испытывать чувство голода?
— Знаете, я не могу сказать, что мы страдали от голода. Хотя жили, конечно, в основном на картошке. Помню хлеб из кукурузы, который за полдня черствел. Но я как-то на это не обращал особого внимания. Когда был голоден, брал кусок хлеба, мазал подсолнечным маслом, солькой сверху — и наедался.

— А о чем мечталось?
— Была у меня мечта купить настоящие коньки. «Снегири» они назывались и стоили аж 4 рубля 15 копеек. А еще мне нравилось играть в футбол. Но обуви не было, играли босиком.
Родители мое увлечение спортом считали «баловством», на которое они не могли позволить себе тратить деньги. Но я свою мечту реализовал просто: копал хрен, собирал подорожник, сушил ягоды, цвет бузины, все это сдавал в сельпо, а на заработанное потом купил и коньки, и кеды.

— Кажется, кеды тогда четыре рубля стоили?
— Совершенно верно. Они рвались, я их зашивал, они опять рвались, опять зашивал. У нас в Киенке очень хорошая команда была. К сожалению, сейчас годы мои уже не те, чтобы с мячом бегать, — в следующем году исполнится шестьдесят.
Последний раз, когда ходил на стадион уже с внуками, стал на воротах, хотя всегда играл в полузащите. А парень, который бил, так приложился, что я чуть не улетел вместе с мячом. И после этого я сказал себе — все, достаточно. Всему свое время. Но киенскую команду не забываю, помогаю чем могу.

— Николай Павлович, неужели у Вас в детстве совершенно не было каких-то неприятных моментов?
— Почему же, были. До сих пор со стыдом вспоминаю, как дважды сорвал уроки. И это при том, что был старостой класса! Первый разя подговорил ребят пойти посмотреть на прорыв дамбы — на очистных сооружениях фабрики по очистке шерсти случилась авария, и вода из отстойников хлынула на село. Это зимой было. Такие огромные льдины плыли, толщиной с метр! Сараи на своем пути сносили.
И второй раз «согрешил», когда мы изучали творчество Михаила Коцюбинского. Нас обещали свозить в музей писателя, но все никак не получалось. В общем, узнал я, где этот музей находится, подговорил класс, мы сорвались с занятий и поехали. И за это, конечно, я получил по полной программе.
А так — учился, летом работал в колхозе. И это было нормально. Помню, в седьмом классе вместе с сестрой заработал восемь мешков зерна, а в восьмом — целых девять. Это было хорошее подспорье для семьи.
Я потом и сыновей своих — Юрия и Александра — с детства приучал к самостоятельности. Когда старший, Юра, закончил 8-й класс, определил его в зеленхоз… «Все, что заработаешь, — сказал, — будет твое. Зато не будешь у меня копейки просить». Вот он целое лето вместе с другом и разносил ведерком навоз. Так же потом и младший. После такой «трудотерапии», когда они поняли, как достаются эти копейки, у них уже никаких проблем с учебой не было. Старший закончил наш политех, потом учился в университете в США, год назад дернулся и работает в Чернигове. А младший закончил Киевский экономический университет и тоже работает здесь.

Пустите в армию!

— Николай Павлович, после школы Вы, разумеется, сразу же пошли в институт?
— Не угадали. Я заканчивал восьмой класс, когда в Черниговском кооперативном техникуме открыли новое отделение по подготовке механиков для пищевой промышленности. И мама мне так осторожно предложила: «Хорошо было бы, Коля, если бы ты поступил. Представляешь, у тебя всегда был бы кусок хлеба!»
Но мне хотелось чего-то более «высокого», я не соглашался, пока меня сестра не «поддела»: мол, молодец среди овец, а ты попробуй поступи! Я разозлился — и поступил.
Ну а после техникума была армия, куда я попросился сам.

— То есть как? Сегодня Вас могут не понять...
— Да, сегодня это звучит немного странно, но в те времена служба в армии была нормой. Кроме того, мне хотелось побыстрее отслужить и продолжить учебу уже в институте.
Служил я в Германии, под Лейпцигом. У меня были некоторые ограничения по зрению, поэтому в военном билете записали: «Годен к строевой, кроме химических, танковых и ракетных войск». И вдруг я узнаю, что меня зачислили в химбатальон ракетно-зенитного полка 1-й танковой армии! Но в итоге меня направили в учебное подразделение, где я получил специальность радиотелеграфиста. Так два года я в наушниках и прослужил. Слух, слава Богу, у меня был хороший, в техникуме я даже на кларнете и саксофоне играл.

— Николай Павлович, Вы не перестаете удивлять!
— Да, я очень люблю хорошую музыку. Как классическую, так и эстрадную, лишь бы она была настоящая. Сейчас, когда появилась аппаратура, способная передать самые тонкие звуковые оттенки, для меня окунуться в музыку — ни с чем несравнимое удовольствие.

Карьера слесаря–сантехника

— После армии Вы, кажется, закончили Киевский инженерно-строительный институт...
— Да, заочно. А параллельно, с 1972 по 1977 год, работал слесарем-сантехником в черниговском тресте «Сантех-монтаж-1». Женился, жена Вера Петровна работала экономистом в этом же тресте. Как-то прихожу домой, как всегда, в фуфайке, в сапогах, а у нас в гостях подруга жены, работавшая в «Стройбанке». Она мне и говорит: «Ты же институт заканчиваешь! Приходи к нам в банк инженером!» Я говорю: «Не понял. Как это — в банк инженером? Что мне там делать?» — «Нет, ты все-таки подойди к управляющему банка. Нам одну штатную единицу инженера добавили». Ну я и рискнул. Так, совершенно случайно, я и попал в эту отрасль. Кстати, слесарем я получал около 300 советских рублей, к тому же мог подработать, а в банке мне дали... 90 рублей. Это уже после был карьерный рост — старший инженер, начальник отдела, начальник городского управления «Стройбанка». Работая в «Стройбанке», окончил еще и Киевский экономический университет.
А в начале 90-х мне предложили должность в черниговском филиале «АвтоВАЗбанка», из которого впоследствии и возник нынешний «Поликомбанк».

— Николай Павлович, история о том, как Вы создавали «Поликомбанк», которым уже много лет успешно управляете, — это отдельная огромная и захватывающая тема. С Вашего позволения, давайте вернемся к ней несколько позже. Но все-таки скажите, что для Вас деньги?
— Средство. В первую очередь средство для поднятия предприятий, что называется, «с колен». Наш банк сегодня инвестирует в различные предприятия, покупает акции, фактически создает новые рабочие места. Тем самым мы помогаем возродиться Чернигов-щине. Деньги — не самоцель. Они должны работать.

— У Вас есть жизненное кредо?
— Я всегда стараюсь поступать так, чтобы потом ни мне, ни моим близким не было стыдно за мои поступки. К сожалению, не всегда это получается. Я ведь не идеален.

— Вы открытый человек?
— Трудно сказать. По крайней мере, все неприятности я переживаю молча, ношу в себе. Я не люблю и стараюсь избегать всяческих гулянок, больших шумных компаний. Мне там скучно и неинтересно. Зато я получаю истинное удовольствие от мудрых книг, хорошей музыки, общения с умными людьми.

Как спасти жизнь

— Вам приходилось когда-либо сомневаться в поставленных перед собой целях?
— Сомнения у меня есть всегда, но если я поставил себе цель, то стараюсь ее достичь во что бы то ни стало.

— Если не секрет, какая главная цель перед Вами стоит сегодня?
— Сегодня я все больше обращаю внимание на экологию. Как депутату Областной рады мне удалось добиться, чтобы в Киенке построили специальную скважину. Ведь там во всех колодцах вода загрязнена очистными сооружениями города! И таких сел полно.
Я помню, как в детстве пил картузом воду из Десны. Сейчас это немыслимое дело! Очень много осталось химических складов, где хранили ядохимикаты, удобрения. А что у нас делается возле ТЭЦ? Миллионы тонн золы!
А что делается на свалке на Масанах? А радиолокационная станция под боком у людей? Я сам служил в ракетных войсках и знаю, что такое сверхвысокие частоты, когда вокруг таких станций выгорает трава.
В этом году я буду баллотироваться в депутаты горсовета от Партии зеленых и буду пытаться обратить внимание власти, людей на ту окружающую среду, в которой мы даже не живем, а выживаем. Потому что дальше терпеть такое положение дел нельзя. Это обязательно скажется на наших детях и внуках!

Олег Яновский, еженедельник «ГАРТ» №41 (2481)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.