Смерть ветерана: жестокость в хосписе, или наговор?

Степан Ефимович Михалев праздновал бы в следующем году свой 90-летний юбилей, но инвалиду Великой Отечественной Войны судилось умереть раньше. Пожилой полковник последние месяцы своей жизни провел в медучреждениях. Сначала в отделении неврологии 1-й городской больницы, потом в «хосписе» при ЧГБ №4. С «шерстянки» Степана Ефимовича перевели в аналогичное отделение при областной психоневрологической больнице в Халявине, где в конце июля ветеран умер. Соседи, опекающие  Михалева считают, что пенсионер не смог перенести физического насилия, которое, с их слов, применяли к нему в хосписе при ЧГБ №4. В медучреждении наоборот – демонстрируют идеальный порядок и опровергают обвинения соседей.





Улучшение качества жизни тяжелобольных, облегчение страданий, забота о пациентах – одни из главных задач хосписа. В переводе с латыни Hospes означает гость. Здесь организовывают уход таким образом, что жизнь пациента становится максимально полноценной, насколько это позволяет состояние его здоровья. Хосписы предоставляют паллиативную помощь, которая решает медико-социальные проблемы больных, страдающих неизлечимыми болезнями.  В Чернигове существует только одно такое учреждение – на базе ЧГБ №4, которое было открыто в июле 2011 года. Отделение рассчитано на 40 коек, но сейчас здесь находится 47 человек. Здесь собственно и лежал Степан Михалев. Рассказанная история об инвалиде ВОВ никак не увязывается с привычными представлениями о хосписе.

Фотографии с чудовищными синяками, ранами в зеленке и загипсованной рукой демонстрирует Виктор Ермолаев военный пенсионер, сосед покойного дедушки. Мы встретились с Виктором в парке, где мужчина поведал свою историю возникновения увечий дедушки:



- Последние восемь лет Степан Ефимович жил в одиночку. Жену похоронил восемь лет назад. У него есть дочь, но она живет в Саратове, после смерти матери приезжала только раз. Получилось так, что за дедушкой было некому присмотреть. Пока был более крепок – сам себя обслуживал. Потом мы стали ему помогать. Жена готовит  на семью – и ему приносит. Позже – приходилось тяжелее.

Мы с ним соседи, знаем друг друга давно. Моя теща когда-то работала со Степаном Ефимовичем, поэтому всегда поддерживали дружеские отношения. Как только он стал одинок – мы приобщали его к нашим семейным мероприятиям.

В марте этого года дедушка приболел. Я так понял, у него был сахарный диабет. Я не медик, но предполагаю, что у него случилась сахарная кома. Он дома упал, разбил голову. Нам удалось положить его в первую городскую больницу в отделение неврологи. Но из больницы выписывать его было некуда – сам себя обслуживать он не мог. Благодаря помощи городского совета ветеранов – председателя Ирины Четвертак, его удалось определить в хоспис в четвертую городскую больницу. Степан Ефимович работал на общественных началах в совете ветеранов финансистом. Когда-то он был начальником финансового управления 1-й Гвардейской армии.

Мы считали за счастье, что дедушку смогли положить в этот хоспис. Спасибо главврачу больницы, что он создал такое отделение. Но главврач главврачом, а обслуживающий персонал в хосписе – ужасный. Часто все хорошие идеи сводятся к бизнес-проектам. Что в хосписе и произошло. В хоспис дедушку перевели 31 марта. Мы навещали его все время, впечатления поначалу были только хорошие.

Все время со стороны старшей сестры отделения «хоспис» были финансовые «наезды». Постоянно требовали памперсы, и непомерное количество психотропного препарата «Кветиксол». Я спрашивал, зачем его дают по 600 мг в сутки? Это запредельная доза. Одна таблетка выбивает из колеи здорового человека. Со временем стали замечать, что дедушка постепенно превращается в дерево. Все время и узнавал, и приветствовал, и провожал. Потом перестал. Мы заметили, что он измазан зеленкой: то там, то там. Спросили причину у старшей сестры, в ответ: «Він падає. Це ж шось страшнее – заберіть його». Куда забирайте? Мы не его родственники.

Вся пенсия дедушки с трудом покрывала затраты хосписа. А она не маленькая: почти шесть тысяч гривен. Карточку Степан Ефимович отдал моей жене, чтоб она могла снимать деньги и покупать все необходимое, оплатить хоспис. Требовали непомерное количество памперсов – от трех до четырех упаковок. Одна пачка стоит 400-500 гривен. За сам хоспис мы платили ежемесячно 2000 гривен. Это просто деньги как благотворительные взносы. Принимала деньги старшая сестра, взносы платили три раза в месяц: два раза по 700 грн, и раз 600 грн. «Кветиксол» стоил тоже порядка 500 гривен за упаковку. Кроме того, еще были нужны другие лекарства. Из такой большой пенсии оставалось только дедушке на передачу, и уплатить коммунальные платежи за его квартиру. Но это неважно – денег хватало.

Дедушка начал жаловаться на персонал: гоняют меня, ругают меня. Выдумали на него какую-то чушь, что он плюется и всем недоволен. Но, Боже мой – дедушка божий одуванчик. В свои 89 лет он был очень легкий не склочный человек. В хосписе постоянно требовали перевести его в дурдом в Халявин. Но мы ему не родственники – мы не можем принять такое решение. Если вы как медики считаете, что он психически больной человек, пишите заключение и переводите. Я терпел-терпел, потом пошел к заведующему отделения Гоцацюку Александру Витальевичу. Как позже оказалось, у этого заведующего нет врачебной практики. Он работал медицинским регистратором в военном госпитале. Я уточнил у него за назначение препарата «Кветиксол», на что заведующий стал рассказывать о сталинских временах, как к инакомыслящим назначали галопиридол и прочую чушь. Впечатление сложилось, что человек очень далекий от всего.

В истории болезни психиатром было назначение «Кветиксола» 400 мг в сутки, но не 600, как требовали от нас. Мы думали, дедушка там побудет – подлечится и домой через месяц приедет. Смотрим, а человек гаснет и гаснет.

Где-то 11 июля я навещал дедушку в хосписе. Дедушка был еще нормальный, покушал, поговорил, в очередной раз пожаловался. Нас хорошо узнавал. В это время в больнице уже решался вопрос перевода в Халявин. Мы туда съездили с женой - все понравилось. Персонал – приветливый, зав отделением – души человек, условия – лучше. Все благотворительные взносы платят через банк. Мы с радостью согласились на перевод.

Перевод был назначен на 15.07.15. Из хосписа в Халявин перевозили транспортом горбольницы с сопровождающим. Когда жена пришла в день перевода, увидела жуткую картину: дедушку выкатили на кресле-каталке, а за несколько дней до этого он еще ходил. Лицо дедушки было изможденное, тело - в страшных синяках. Считаю, что так удариться нельзя. Я не медик, но понимаю, что просто так не возникают такие травмы. Здесь надо или ногами бить, или лежащего бить. Рука сломана в двух местах, опухшая и синяя. Это же следы пыток. На ноге нет кожи до кости. Я могу еще понять, что человек упал – и сломал руку. Но как оправдать остальное: раны, отеки, водянки?

Фотографии мы сделали на следующий день, после перевода в Халявин. Их передали в правоохранительные органы, ждем результатов.





А таким Степан Ефимович был в марте этого года, до того, как попал в больницу. Фотографировал мой сын для дочери дедушки - в Саратов:



Мы встретились с дочерью Степана Ефимовича – 60-летней Людмилой Михалевой в квартире, где проживал ветеран. Обстановка скромная, но располагающая. В комнатах чисто – везде порядок. Много книг и фотографий, в серванте – когда-то дефицитные сервизы и хрусталь. В далеком прошлом здесь проживала интеллигентная семья военного. На кухонном столе – пепельница, женщина курит сигарету за сигаретой. В зале – накрыт стол для близких. В день нашей встречи был 9-й день после смерти пенсионера.

Женщина приехала на похороны из Саратова, где работает врачом-терапевтом. Единственная дочь Степана Ефимовича еще в советские времена закончила там медицинский институт, и укоренилась в этом городе.



Людмила Степановна не собирается обращаться в правоохранительные органы или выяснять отношение с медиками. Но при этом Людмила Михалева считает, что отношение в хосписе к ее отцу было не из лучших:

- Я не могу так долго находиться в Украине, работаю. А эти вещи требуют длительного времени. Конечно, это все несправедливо – врачи не должны так относиться к любому больному, а тем более, к такому возрастному. Естественно, он был не вполне адекватен, но с точки зрения врачебной этики, к нему должно было быть соответствующее обращение. Его не нужно было обласкивать, но элементарные правила должны соблюдаться. Мне тоже приходится работать со всякими пациентами, иногда с невыносимыми, но я никогда не раздражаюсь. Для этого и существует терпение и человеческое отношение.

В ЧГБ №4  мы пришли без предупреждения. Главврач Юрий Стецков принял журналиста в своем кабинете и внимательно изучил снимки бывшего пациента отделения «Хоспис».



Для конструктивного разговора вызвал главную медсестру данного отделения и своего заместителя – Людмилу Прог.



Пока ожидали персонал, поговорили о благотворительных взносах:

- Мы не отрицаем, что просим благотворительные взносы, но мы не вымогаем деньги. Чтобы как-то улучшить питание наших пациентов, условия их содержания, мы просим родственников о благотворительных взносах. Все что сделано сейчас в отделении – сделано за счет пожертвований людей. Ни одной бюджетной копейки там не затрачено. Люди, которые не могут заплатить взносов – не платят их – констатирует Юрий Стецков.

К нашему разговору присоединяется Людмила Прог. Заместитель главного врача приглашает посмотреть отделение и условия жизни пациентов и демонстрирует трогательное видео с телефона, которое сделала во время прогулки пациентов хосписа. На нем отчетливо слышно, как дедушки и бабушки напевают слова из хита 60-70х годов:

«Не могу я тебе в день рождения
Дорогие подарки дарить.
Но зато в эти ночи весенние
Я могу о любви говорить…»



Естественно видео совсем не увязывается с пытками стариков в стенах хосписа, и мгновенно разряжает обстановку в кабинете.

- Среди поющих нет Степана Михалева – говорит Людмила Прог. Видео снималось после его перевода в психоневрологическую больницу. Но он никогда и не принимал участия в таких посиделках из-за явных психических расстройств, с которыми Степан Михалев уже поступил в отделение.

Мы его забрали из первой больницы, где он пролежал около семи дней с закрытой черепно-мозговой травмой и содранной кожей на голени. Кроме того, в выписке из ЧГБ №1 был и диагноз, связанный с психическими расстройствами.

Могу сказать, что соседи Степана Михалева – не очень приличные люди, не очень порядочные. Думаю – они были заинтересованы в его пенсии. С какими скандалами приходила жена Виктора Ермолаева, чтоб отдать лекарство или памперсы. Мы подтверждаем, что платились благотворительные взносы. Сумму, которую платили соседи дедушки, мы специально разбивали на три части. Пациент был тяжелый, вдруг он умрет – зачем брать деньги наперед. Ему назначают один препарат, а они покупают аналоги дешевле. Памперсы приходилось просто выпрашивать. Одалживали у кого-то, чтоб вернуть потом. У нас прошла не одна сотня людей, но таких ухаживающих – не дай Бог. Первым делом, мы узнали, на ком была зарегистрирована квартира – оказалось на дочери. Я успокоилась. Обычно такие случаи бывают, когда люди заинтересованы.

Показываю фотографии с синяками и ранами Людмиле Прог и старшей медсестре хосписа. Заместитель главврача рассматривает снимки и возмущается:

- Этот случай научил меня. Теперь мы тоже будем фотографировать, с какими синяками у нас ходит персонал, после общения с некоторыми больными. Дедушка был очень сложный – вырывался, нападал на других больных и персонал. Мы два месяца мучились, поддавались на уговоры с разных сторон. Конечно, проще переложить с больной головы на здоровую. Даже когда везли его с переломом в травмпункт, он пытался выскочить из машины, открывал двери, не давал покоя окружающим.

Перелом у дедушки – это следствие падения. Перелом сложный, но он один, а не два, как утверждают соседи Михалева. Мы отвезли его в травмпункт в ЧГБ №2, где его осмотрели, сделали контрольный снимок. Так как он упал в отделении, девочки собрали деньги, заплатили за снимки.



Старшая медсестра отделения «хоспис» Нина Александровна, посмотрев снимки руки, объяснила появление отечности и синяков:

- У него брали кровь. Вен на локтевом изгибе у дедушки не было. На фото даже видны следы от шприца в местах, где просвечиваются вены. Они у него склерозированные, поэтому остаются такие синяки. Синяя грудь – это кровоизлияние при падении. Вы же учтите возраст.

Людмила Прог продолжила разговор:

- Когда ко мне пришел сосед дедушки - Виктор Ермолав, он представился адвокатом, и стал угрожать, что всех засудит. Я ему говорю: сначала расскажите, за что вы засудите. На что он мне отвечает: «У него три перелома, два на руке, и перелом шейки тазобедренного сустава. Я требую, чтоб он ходил. Надо сделать операцию». Говорил, что на операцию нужны деньги, но сумму не оговаривал. Я ему ответила: «Никакого перелома шейки тазобедренного сустава нет. Да, - у него перелом руки. Но это естественно при остеопорозе (снижение плотности костей - прим авт.). Плюс есть психические расстройства. Потому разговаривать об этом больше с вами не буду – уходите». К тому же я сразу поняла, что никакой он не адвокат. Он хотел получить деньги за несуществующий перелом.

У нас по отношению к этому больному совесть чиста. Если бы здесь было все так плохо, то почему они каждый месяц просили, чтоб дедушка остался. Просили и эти соседи, и из совета ветеранов, и заместитель мера, а потом мы еще и крайними оказались.

- Его терпели здесь, как могли – подключается к разговору главврач – он не просто неадекватен, пациент был социально опасен. Рядом с ним не могли находиться медицинские работники, даже пациенты, лежащие с ним в одной палате – постоянно жаловались. Вопрос о переводе в Халявин стоял остро. В карточке давно стояла запись психиатра о переводе. Но соседи, которые опекали дедушку, по началу, относились к этому крайне отрицательно. Когда уже все было договорено в психоневрологической больнице, я пообщался с супругой Виктора Ермолаева. Она произнесла фразу, за которую я ручаюсь: «Действительно, я вижу, что когда мы его ложили в хоспис, он был более-менее, а сейчас - психически больной и требует психиатрического лечения».

- По поводу «Кветиксола»: препарат был назначен психиатром. Он работает у нас по совместительству. Основное его место работы – психоневрологическая больница - говорит Людмила Прог.

Замечания относительно заведующего отделения – абсурдны. Этот доктор прошел ряд курсов по повышению квалификации, имеет допуск к работе. Он терапевт, его специализация: работа с хосписными паллиативными больными. Просто так никто бы к работе не допустил человека.

Во время разговора, приносят карточку больного. В ней стоит запись психиатра о назначении препарата в дозировке 400 мг/в сутки, но не 600 мг. Заместитель главного врача на мое замечание ответила, что больше, чем назначено специалистом, никто пациенту не давал. Возможно, соседи приносили по 600 мг, но это не значит, что весь препарат давали больному.

После разговора идем на экскурсию в хоспис. Часть больных - на свежем воздухе:



Поднимаемся в отделение: аккуратные комнаты, старички-одуванчики на кроватях и инвалидных колясках. Некоторые из них – с перекошенным от инсультов лицом. Много лежачих.  Кто бодрее – сидят в коридоре у телевизора. Заглядываем в каждую палату подряд. Везде чисто, без неприятных запахов, хотя много пациентов в подгузниках. В половине отделения – ремонт, в другой – не так красиво, но аккуратно.



Дизайн и оформление в некоторых палатах – образцово-показательный. По словам старшей медсестры отделения, бывают случаи, что родственники, после смерти близкого человека, в знак благодарности, делают ремонт в палате, где прошли последние дни. Так одна из художниц, в память о маме, полностью преобразила палату, в которой та лежала.



Душевая комната оборудована инвалидным креслом, в которое усаживают и моют тяжелобольного пациента. Банные дни здесь практически каждый день, у каждой палаты – свой график. Полностью моют пациента один раз в неделю. Все дедушки – подстрижены и выбриты. Если учесть, что визит был без предупреждения – понимаешь, что перед глазами не показуха.



Виктор Михалев лежал в обычной палате, где кроме него находились другие пациенты:
- Он все время не давал никому спать, всем мешал – говорит 77-летний Анатолий Пальгуй – сосед покойного Степана Михалева. Это он здесь издевался над всеми. Никто его и пальцем не тронул, носились как с дитем.



Мы расспросили дедушку на предмет отношения медперсонала, и жестокого обращения. Анатолий Пальгуй удивился вопросу, но объяснить появление глубоких ран на ноге у своего бывшего соседа, которые мы показали ему на фото - не смог.

С аналогичными ранами на нижних конечностях, перемазанными зеленкой в коридоре возле телевизора сидело несколько пациентов.

Медсестры объяснили, что многие пациенты натирают ноги о бортики на кроватях. С возрастом, кожа у пожилых людей очень ранимая. Все койки в палатах оборудованы механизмами, на которые каждую ночь навешивают дощечки – высокий борт по краю кровати. Данную меру объясняют предупреждением падения во время сна больного. У лежачих пациентов – такие бортики навешены почти все время.

Степана Михалева здесь помнят, как постоянно «опаздывающего» на самолет в Саратов. Медсестер он часто принимал за стюардесс на борту самолета. Больной, возможно, галлюцинировал од воздействием психотропных веществ, которые ему были назначены психиатром. В Саратов дедушка так и не долетел…

На выходе из отделения, после проведенной экскурсии, встречаю молодую женщину, вышедшую только что из лифта. Она спешила в хоспис навестить маму. Представляться не захотела, но рассказала, что более чем довольна условиями содержания. Она отметила, что здесь уход организован таким образом, что возможно дома ее маме было бы хуже.

После увиденного, сложно делать какие-либо выводы. С одной стороны есть пугающие фото, с другой – идеальный на первый взгляд хоспис. Считаем, что разбираться в ситуации должны исключительно правоохранительные органы.

В пресс-службе городской милиции сообщили, что по данному вопросу проводится проверка обстоятельств. Заявление поступило 21.07.2015 года от городского объединения ветеранов 1-й гвардейской армии. По истечению месячного срока, будет принято решение открывать уголовное производство или нет.

Ольга Кунтыш, сюжет телеканала "Детинец"

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.