клятва

Лес-батюшка! Укрой и защити детей своих. Голыми и слабыми приходим мы в этот мир. Нет у нас клыков. Нет у нас когтей. Долгие двенадцать лет мы – всего лишь желанная добыча для хищников, только твоя милость и наша удача помогают выжить. Пусть так и будет, отец-лес, нам не нужно лишнего, мы просим тебя лишь оставить нам толику твоего благоволения.
Ведь ты велик и полон тайн, твои просторы необозримы, кто мощный и честный станет утверждать, что в силах пройти тебя от заката до восхода, от полдня до полуночи? Твои пегие грабы да светлые ясени тянутся до самых облаков, смыкаются в легкую кольчугу, но солнечный луч, самый прямой, ее не пробьет. Под защитой этой сетчатой кровли вольготно дышат отвалы и косогоры твоей серой и коричневой земли, щедрой матери бесчисленного множества покрытых гладкой корой великанов, величаво не присматривающихся к мелкой жизни у их корней.
Дни и ночи напролет можно брести сквозь твои грабовые пущи – и твоя армия будет продолжаться и длиться, и не будет ей ни конца, ни краю. А когда все же добредет упрямец к опушке этого частого гребня, что увидит он? Обрыв – и бесконечные лесные массивы в любую сторону света, куда дотянется его дерзкий взгляд.
Грабы сменятся угрюмыми елями, протыкающими пространство иглами. Острый запах, похожий на запах дикого зверя, преследующего добычу, отобьет способность ощутить любой другой, даже пронзительный и стойкий. Придется продираться сквозь этот запах, сводящий с ума, сквозь сцепившиеся колючие лапы деревьев, щедро покрытые по краям порыжевшими, сухими и удивительно колючими иглами. Эти иглы будут везде: за пазухой, подмышками, в сапогах, за штанами, на спине, на голове, в ушах и глазах. Редкий счастливец не повернет назад, прорвется сквозь хвойную стражу.
Но кто прорвется – не обрадуется, строй елей станет реже, замелькают осины и березы, кое-где блеснут лужи, соединятся в озерца, оставляя все меньше островков, а потом и островки исчезнут, как и ели. Да и оставшиеся деревья довольно трудно будет опознать, заживо сгнившие в этих болотах, с раскисшей и обезображенной корой, сползшей и отвалившейся с черных от гнилой воды веток.
Здесь, отец-лес, укрываешь ты свои тайные тропы в самое сердце твое, в тайну тайн, святая святых. Немногие решались отправляться в гущу белесого тумана, разыскивать укромные тропы посреди ядовитой зелени, скрывающей бездонные трясины, полные ледяной черной жижи, бесследно пожирающей все, что в нее попадает. И никто не пришел назад, ибо ты, лес-батюшка, суров и не прощаешь пустого любопытства и дерзкого интереса к твоему сокровенному.
А кто выйдет – наш, ибо мы знаем, что ты испытываешь нашу верность, нашу бдительность, нашу готовность умереть за тебя, но умертвить всякого, кто проник в твое сердце в дерзости своей. Судьба всех нарушителей предрешена. Накормят плотью своей жадный подлесок, удобрят лесную землю, дадут начало доброму грибному месту. Воля твоя нерушима и сурова, отец-лес.
Но не только суров ты! Для нас, твоих детей, открываешь щедрые ладони, от провесня до глухой зимы кормишь нас, поишь, одеваешь и обуваешь, согреваешь и укрываешь. Деревянный квас твой, кленовый сироп, черемша, липовый цвет, земляника, голубика, черника, ежевика, клюква, малина, калина, рябина, сыроежки, лисички, рыжики, синяки, подберезовики, подосиновики, волнушки, поддубники, дождевики, печерицы, решетняки, белые, дубровники, боровики, багульник, мать-и-мачеха, мята, лещина, яблоки, груши, вишни, сливы... да кто так дерзок, чтобы решиться посчитать плоды твоей великой благости? Мы – твои послушные дети, живем, не считая времен, столько, сколько нужно тебе, нашему отцу.
И великое забвение, великая тайна и великая надежда дана нам тобой, лес-батюшка, ибо тобою мы всё переможем.Так защити же нас, наш единственный и вездесущий отец, тот, кто слева и справа, сзади и спереди, кто на восток и на запад, вниз и вверх. И да пребудет так во веки веков.