ШЗ натолкнула

Смотрела недавно передачу ШЗ, и задело меня - что ничего не знаю об упомянутом Дмитрием Баком знаменитом перстне Дмитрия Веневитинова.
Потом уже нашла - в 1930 году было перезахоронение умершего в 21 год поэта-романтика Веневитинова, и тогда забрали перстень с его руки, и тогда же появилась версия о его самоубийстве - так как руки лежали вдоль туловища, а не были скрещенными на груди как полагается (специалисты утверждают, что все это - чушь и домыслы, руки лежали как положено, а при извлечении гроба сдвинулись).
Как бы там ни было, знаменитый перстень попал в литературный музей в Москве, где и хранится сейчас. Странно, но фото перстня в сети я не нашла.

В своем стихотворении поэт предвидит, что когда-то в будущем его прах потревожат и перстень снимут с руки…
Вот, собственно из стих-ия 1826 года «К перстню»:
«Века промчатся, и быть может,
Что кто-нибудь мой прах встревожит
И в нём тебя отроет вновь..."

Дмитрий Веневитинов получил перстень в подарок от Зинаиды Волконской, в которую был страстно и безответно влюблен. А найдено это украшение было при раскопках погибшего города Геркуланума и куплено Волконской в Италии.
Дмитрий перстень носил всегда с собой, прикрепленным к часам, и только когда он умер, друзья надели ему перстень на палец. Удивительно - но предсказание поэта сбылось.

Почитала я и о Зинаиде Волконской. Красивая была женщина. И чертовски умная. Наделена всяческими талантами - например, очень хорошо пела. В ее салон в Москве захаживали самые известные люди того времени, бывал там и Пушкин, но это отдельная история.

Меня заинтересовало - а не в родстве ли была Зинаида Волконская с Марией Волконской, похороненной в черниговских Вороньках? Оказалось, что муж Зинаиды Никита Григорьевич и муж Марии Сергей Григорьевич были братьями, оба генералы, оба храбрецы. Брат-декабрист, побывавший в ссылке, прожил намного дольше брата-консерватора. Пишут, что Волконские ведут свой род от Михаила Черниговского, вот такая интересная связь. 

Но я снова к Веневитинову. Родился и жил поэт в доме, расположенном в Кривоколенном переулке,4. Через все войны уцелел дом, сейчас его реставрируют, и уже понаделывали дел - в начале двухтысячных разрушили интерьер, печь и колонны безвозвратно уничтожили, дураки безмозглые. На фотографии 2013 года посмотрела на флигель дома - не понравился он мне, на отреставрированный не очень похож.

Печально будет, если дом не останется потомкам. Тем более, что в нем Пушкин впервые читал своего Бориса Годунова. А через много лет в доме, именно в той комнате, где Александр Сергеевич читал поэму, проживал Александр Гинзбург - ну, тот самый Александр Галич, который написал:

Что с того нам, что век в непотребностях множится?!
Вот шагнул он к роялю походкою узника,
И теплеет в руке мандаринная кожица.
И теперь я молчу.
Начинается музыка!

Поэты часто бывают одиноки и несчастны. И что с того, что лоску и аристократизма, и ума и благородства, и богатства и происхождения было у Веневитинова достаточно, чтобы жить счастливо.
Последнее письмо Дмитрия Веневитинова к Погодину:
"Я уже выше писал, что тоска замучила меня. Здесь, среди холодного, пустого и бездушного общества, я - один".




Начала сейчас смотреть фильм «Связи нет». Какое же разное время (понятно, даже сравнивать с 19 веком нельзя, даже с тем, что было 10 лет - уже не сравнишь). Как все ускоряется. И как быстро человек становится все более одиноким.

И еще строки Веневитинова:
«Грязь, копоть, вонь и тараканы,
И надо всем - господский кнут.
И это многие болваны
Святою родиной зовут»
Так, может, как раз ничего и не меняется в мире? Поэты - такие же поэты, особенно, когда им двадцать лет, рвут душу, богатые - такие же богатые, богатеют без чести и счета, бедные - так же любят кнут?

Вот еще о чем хотелось написать - на портрете Веневитинов в шейном платке. Порассматривала я разные портреты того времени, почитала о шейных платках - некоторые из них были огромные - кажется, метр на полтора. 
Шейный платок никогда не повязывали на голую шею - он был дорогим и пачкаться должен был ворот рубашки, а не платок. На портретах того времени видно, что жестко накрахмаленный воротник рубашки торчит поверх платка. Мне кажется, кроме всего, такой платок заставлял держать прямо шею - держать горделивую осанку. На портрете Кипренского (его все знают) у Пушкина ворот рубашки свободный, но темный платок - все равно поверх рубашки.
Чего-то я расписалась сегодня.