школьный мотив

начало истории в заметке "день физкультурника"

Новые три школьных года ознаменовались второй сменой и более самостоятельной жизнью, ведь мои родители, как и многие другие папы с мамами тех дней работали стандартную пятидневку с восьми до пяти, потому утром я был хозяином квартиры.


вторая смена
Вставал я рано, часов в семь и, притворяясь спящим, ждал, когда щелкнет дверной замок, оповещающий об уходе родителей. Быстро выпрыгнув из-под одеяла, я одевался и гнал на улицу, а оттуда с друзьями к школе, чтобы лазить по разным спортивным снарядам, которых тогда было много, и наблюдать за уроками физкультуры у старшеклассников.

Возвращались домой, чтобы переодеться и в школу. Кушал я в то время мало, потому во избежание конфликтов с родителями на почве питания, я смывал в унитазе содержимое тарелок, которое мама готовила мне для завтрака и обеда. В этом я был не одинок среди сверстников.
Бывало, заходишь к кому-то перед школой. Человек одевается, забрасывает сумку на плечо, но, вспомнив что-то, чертыхается и, не снимая обуви, идет на кухню, берет со стола тарелки и несет в туалет.

- Порядок, - говорит после, и идем в школу, оставив родителям следы полноценного питания их ребенка.

Третий и четвертый класс были примечательны тем, что обучение проходило в три смены, из-за чрезмерного количества учеников, введенное после разрушения здания начальной школы и, как следствие, перевода всех «начальных» к взрослым.

Физрук Наталья Петровна была не ровней Василию Николаевичу, потому особой разнообразностью уроки не отличались.

Что касается кросса, то километровыми кругами уже не бегали. Они были заменены двухсотметровыми – расстоянием вокруг школы. Наматывание 15 кругов было скучным и однообразным, появилась возможность, спрятавшись где-нибудь, пересидеть несколько из них, и вернуться в кросс, съев пару сотен метров.


лыжная база
Но иногда никакая физкультура не очень расстраивала, ведь я открыл для себя лыжную базу. Она находилась на первом этаже общежитие по улице стахановцев дом 3.

В хмурый холодный осенний день я пришел туда в бело-голубой болоньевой курточке и несмотря на холод, без шапки, что было шиком. Сергей Николаевич, тренер с лыжной базы лет 25, ответил утвердительно на стандартный вопрос «можно ходить к вам на кружок?», одел мне на голову чью-то забытую в раздевалке шапку, и мы побежали на КСК.

Кисель, Фингал, Кизя, Лопух, Куцый, Сема – вот лишь некоторые из множества пацанов моего возраста, которые постоянно посещали секцию. Были ещё Монах, Стех и Игнат, старшие года на четыре, которые были примерами для нашего подражания и мы с радостью отзывались на любые их просьбы и инициативы.

Начиналось занятие на базе в 9 утра. Мы бежали на КСК, делали два круга по стадиону «текстильщик» и, разделившись на команды, играли на резинке в футбол.

Если день был дождливым, то играли на базе в настольный теннис или, иногда, в футбол в спортзале ФОК, который тогда существовал на КСК.

Зимой, что явно следует из названия базы, были лыжи. С ботинками. Это было супер. Каждый получал пару лыж, за которой должен был самостоятельно следить, ухаживать, смазывать разными мастиками, полученными от тренера. Это делало нас, в наших же глазах, более взрослыми, чего очень хотелось.

На лыжах мы катались то в сказочном городке, то в районе тупика, что возле путей на нефтебазе. Более привлекательным было катание по поверхности замерзшего земснаряда.

Самым же потрясающим было путешествие в лес. Мы несли в руках лыжи до западного поселка, который сейчас оброс частными домами Астры. При входе в лес раздавились пара десятков щелчков. Это были звуки креплений, сжимавших ботинки. Потом мы ехали несколько километров лесными тропами и попадали на замечательные горки, с самой верхотуры которых съехать без падения сразу же превращало тебя в героя всех разговоров в классе.

Тренер был добрый и справедливый, между тем любивший шутить над нами, давать клички, но так, чтобы смешно было всем. Лет семь назад я видел Сергея Николаевича. Он торговал шмотками на центральном, но подойти я не решился.

Лыжную базу я посещал примерно год, с перерывом на летние каникулы в деревне.


"авангард"
Осенью следующего года, во время урока, в класс вошел дядя лет 30 и, спросив разрешения у Людмилы Михайловны, сделал объявление. Он приглашал в бассейн. Одно слово «бассейн» зажгло глаза у всех и уже на следующее утро толпой одноклассников мы ехали в гармошке двенадцатого автобуса в санэпидемстанцию, что на пересечении проспекта победы и улицы кирпоноса за справками для бассейна.

Стоимость абонемента не помню, но он представлял собой картонку размеров чуть больше кредитки, с печатью, росписью тренера, днями и временам посещения. Днями нашего посещения были понедельник, среда, пятница. Время – 8.00-8.45.

Как же это было здорово, особенно морозным зимним утром в темноте добираться к теплому светлому зданию бассейна, и три четверти часа отрываться там.

Тренер Николай Николаевич, он и сейчас в бассейне работает, разрешал прыгать с вышек, а это было самым потрясающим, особенно с 5 метров, что было нечасто, так как средние дорожки обычно занимали спортсмены. Именно в те времена я установил свой рекорд плавания под водой, который побил прошлой зимой.

Во времена отсутствия кондукторов и наличия моря свободного времени мы добирались до бассейна следующим способом. На остановке «завод ЖБИ», которая находилась рядом с домом, мы садились в автобус №6 и ехали на «химволокно», а оттуда на троллейбусе до бассейна. Путь занимал минут 40, хотя можно было пешком дойти до вокзала за 5 мин и проехать одну остановку любым из видов городского автотранспорта.

Когда мы примелькались Николаю Николаевичу, и убедили в нашей плавательной состоятельности, он предложил новое время посещения, а именно 11.00-11.45. В это время, уж по какой причине не знаю, видимо из-за перерыва в работе с 11.45 до 12.30, бассейн бы пустым, и возможно тренеру нужно было его заполнить.

Мы приходили своей толпой, человек 6-10, убирали дорожки и устраивали грандиозную сифу, трусами того, кого выбирала считалка. Передавший сифу мог одеть трусы, а получивший - снимал свои.

После бассейна была сауна в душевой, когда включалась горячая вода во всех кранах, и помещение наполнялось таким густым паром, что видимость не превышала и метра. Заканчивалось это обычно вытаскиванием каждого из нас голым и кричаще-смеящимся злыми бабулями-вахтершами в раздевалку и минискандалом.


мумитроль и все, все, все
Пятый класс запомнился установлением в школе работы в одну смену в виду долгожданного окончания строительства новой школы, рядом с нашей, множества разнообразных учителей, большинство из которых имели клички, что было новинкой и появление классного руководителя Валентины Константиновны, которую, из за любви к словесным перепалкам, наградили прозвищем Граммофон.


шкаф
Учитель географии, Александр Викторович, был громилой по кличке Шкаф. Ученики его уважали, ведь в противном случае он бы их не понял, и из уст в уста передавали его историю о том, как во время прохождения службы в СА, в морской пехоте, во время марш-броска он тащил на плечах нескольких сослуживцев, чтобы рота могла вложиться в норматив. Шкаф всегда носил с собой «демократизатор», так именуемую им толстую лакированную указку с красным колпачком от ручки на конце.

При виде каких-либо происшествий, действующих или планирующихся, он подходил и несколькими ударами «демократизатора» выбивал дурные мысли. Ещё он был известнее тем, что его уроки посещали даже самые рьяные прогульщики, а беспредельщики вели себя как тихони-заучки.

При его заходе в туалет, все курильщики мгновенно просачивались сквозь стены, так как помнили случай о съедении недокуренных сигарет группой неосмотрительно куривших учеников по его просьбе и при непосредственном его контроле.


гуляй нога
Учитель истории в школьных кругах был известен, как Гуляй Нога, из за несгибаемости одной из ног, которую он переставлял при ходьбе дуговым движением. Он был самым смелым и непредсказуемым человеком в школе. Он запросто мог поставить за пару минут двойки трем четвертям класса, и круглым отличникам в частности, которые на вопрос об изучаемом на его уроках предмете, отвечали «история» и пятерки остальным, которые отвечали «история Украины».

Отправить посреди урока кого-то за ТВ-программой на вокзал было нормой для него, как и, закрывшись от учеников раскрытым дипломатом, покушать борща из банки.

Оценка в дневнике от Гуляй Ноги в сентября автоматически продавливалась до мая, так как и с правой рукой у него были проблемы и ставил оценки он левой, с силой прижимая ручку к дневнику. Особо сообразительные временами обводили ручкой следы оценки в глубине дневника, и на этом основании Виктор Дмитриевич переносил их в журнал, который он на протяжении четверти не вел, а заполнял на последнем перед каникулами уроке.

При проверке тетрадей, которые он, по новому для нас, называл конспектами, его интересовало количество исписанных страниц, а не содержание, потому подложенная под обложку дополнительная тетрадь, якобы уже закончившаяся и которую он никогда не смотрел, гарантировала пятерку.

А его история была следующей. Как-то несколько учеников, дабы сорвать урок, закрыли его на перемене в туалетной кабинке, вставив швабру в ручку снаружи. Примерно пол-урока Виктор Дмитриевич, так его звали, был взаперти, и освободился по чистой случайности благодаря коллеге, трудовику Мумитролю, речь о котором пойдет ниже. Необычайной веселье в классе было прервано резко открывшейся дверью с последующим заходом Гуляй Ноги внутрь.

Он орал на всех, и вычислял шутников. Кто-то из последних встал и признался в своем участии. Виктор Дмитриевич дал ему подзатыльник и потребовал дневник.

После урока класс был шокирован пятеркой, которую учитель поставил хулигану с припиской «За смелость».

Уже в те времена он был полным демократом и не признавал авторитетов, всячески при учениках поливая директора за глаза, называя «дурачком» и прочими непристойностями.


петух
Особую антипатию он испытывал к биологу Михаилу Николаевичу по кличке Петух, которого обзывал Пестиком.

Сам Петух был уроженцем братской Белоруссии, что на всю жизнь запечатлелось в его речи, страстным любителем бани и фразы: «Говори, что ты на сегодня вчил?», которую он говорил всем подряд ученикам, которых вызывал к доске. Также он обожал разные крылатые выражения, которыми он сыпал невпопад, накладывая одно на другое. «Я тебе русским языком говорю, черным по белому, открытым текстом…» и далее ещё пара тройка выражений - стандартное для него начало предложения.


мумитроль
Трудовик Мумитроль был мужем троюродной сестры Фити, который целыми уроками рассказывал ему о невероятных рыбных местах в своей деревне, в то время как остальные беспределили в мастерской. Мумитроль не позволял прикасаться к инструментам, в частности к тискам, до начала работы. Но от безделья руки так и тянулись что-то потрогать, особенно висевшую рядом ручку тисков. Даже от легкого прикосновения тиски звенели. Мумитроль враз, по бегающим испуганным глазам, вычислял нарушителя дисциплины, подзывал к себе и спрашивал о направлении, в котором тот вертел тиски. Это ему нужно было для того, чтобы в аналогичном направлении сделать пару оборотов уха провинившегося.

Однажды на трудах, когда Мумитроль пошел в подсобку, во времена поголовной любви к усыплению друг друга, мы решили усыпить Кизю, который ни разу не видел искусственных снов, так как все предыдущие попытки были холостыми.

Способ усыпления был прост, участник приседал раз 10-20, потом глубоко вдыхая вставал и прижимался к стене. В это время кто-то давил ему руками в грудь, в область солнечного сплетения, после чего участник засыпал на пару секунд.

Кизя, как неусыпный, присел двадцать раз с кувалдой, которую держал руками на затылке, чтобы тяжелее было. Когда же он встал и глубоко вдохнув прижался к дальней стене класса, то сразу трое человек стали давить ему в грудь, чтоб наверняка. Постепенно, под давлением рук, он медленно выдохнул воздух и стал съезжать по стенке на пол, придерживаемый только что давившими руками. Скользя по стене, он опускался на пол и застыл, распластавшись на нем. Именно в это время из подсобки вернулся жующий Мумитроль, как обычно в синем грязном халате и с улыбкой.

Заметя его, все мигом сели по местам, и лишь Кизя не шелохнулся и продолжал лежал на полу, закрытый от трудовика верстаком.
Мумитроль по шухеру от верстака во время его появления, что-то заподозрил и пошел туда.

- Что с ним? – спросил он, меняясь в лице, с естественной потерей улыбки, и приседая на колени.

- Спит, - спокойно ответил кто-то, даже не задумываясь о возможным для спящего негативных последствиях эксперимента, так как это практиковалось постоянно.

- Как спит? – испуганно переспросил Мумитроль и дал Кизе пощечину. Очнувшийся, но не совсем пришедший в себя Кизя, врезал трудовику ответку, открыл глаза и, при виде Мумитроля, быстро поднялся и выпрямился во весь рост.

Трудовик облегченно вздохнул, подвел Кизю за ухо к его месту, достал из сумки дневник и поставил «неуд», за нарушение правил техники безопасности в столярной мастерской.

продолжение будет