Чертогон. Вспомнить все.

«Да что ж это за напасть такая… Вражьи ляхи, где ж вас столько взялось!» - хотел крикнуть козак Васыль, но крика не получилось. Зато получился рык, да такой, что «чудище обло и стозевно» обзавидовалось бы. «Опаньки… Богородице, дево, радуйся… Это что ж оно со мной такое?» - удивился Васыль, и посмотрел вокруг. Смотреть было неудобно, мешали жесткие волосы, прикрывавшие глаза будто частоколом. «А это что?» - скосил он глаза на торчащую спереди черную кожаную штуку. «Нос! Мама моя женщина…» - простонал про себя козак и упал на задние лапы. Ляхов вокруг не было. Привиделись они козаку.

Ветер шелестел высокой травой, пуская волны по мохнатому зеленому ковру. Звенели тучками комары, где-то шкрекали шкреки, наполняя своим протяжным «ква-а-а-а» влажный воздух. Солнце приподнималось в облаках, обещая теплый денек. Среди нормального украинского утра в неглубокой балке неуклюже сидел огромный черный пес.

Когда первый шок прошел, Васыль решил пойти от начала и разложить происходящее по полочкам. «А то так и гигнуться недолго» - прокомментировал он по привычке ситуацию.

Так. Это лапа. Немаленькая. Вторая тоже. Шерсть жесткая, черная с проседью. Ну, оно и понятно, не пацан. Нос тоже здоровый… Васыль облизал его неожиданно длинным языком. Ого! Да тут целый шнобель, а не нос. Облизал и клыки, очередной раз вспомнив близкую родственницу. Клыки были что надо. Примерно с прежний палец козака. А может и хвост имеется? Неожиданно легко изогнувшись, тело повернуло голову назад, и Васыль увидел собственную шерстяную задницу, увенчанную небольшим обрубком. Вывод сложился сам собой: ненормально крупный боевой пес. Уши, по ощущениям, тоже обрезаны, хоть и не так масштабно, как хвост.

Пошевелив носом, пес втянул ноздрями густой утренний воздух, и козак внутри пса чуть не заорал от восторга. Такие запахи человеку и не снились, в разноуровневых потоках ароматов легко определялся каждый элемент лугового разнотравья. Васыль теперь мог не вставая с места определить, что в ста шагах на полдень набирает силу зверобой, а вдоль небольшого озерца, в котором пели жабы, цветет череда. Навыки характерника никуда не девались, память шустро подсказала, какие травки можно брать сейчас, а какие, еще не время. А нос очень легко определил степень готовность трав для сбора. «О, цэ дило…» - мелькнула мысль.

Но пора и пошевелиться. Пес встал на все четыре лапы и попрыгал вертикально, по старой пластунской привычке. Выглядело это, наверное, забавно. Васыль попробовал ходить и тут же зарылся носом в траву, запутавшись в собственных лапах. «Как там Кудыбок каже? Сыктым кутак?» - подумалось душе козака внутри пса, - «я ж упрямый, оно ж как-то ходило…»

И Васыль стал вспоминать все, что помнил о собаках: «Они вроде ж сначала этой лапой и этой… а потом этой и той… а ну-кось… Так, так. А если не заморачиваться, просто идти и все? Вот, туда например…»

Когда солнце поднялось уже высоко, пес уверенно бегал, прыгал, менял направление движения, и даже кувыркался, поднимался на задние лапы и делал сальто. Характерники–пластуны – они такие, умеют с природой договариваться.

***

Тренируясь, пес незаметно промахнул с милю по лугу по балкам и оврагам, прибежав к леску. И остановился как вкопанный. Пахнуло кровью. И еще чем-то гадким. Васыль освободил собачьи инстинкты совсем, заняв позицию пассивного наблюдателя, и пес пошел по спирали, приближаясь к источнику мощного запаха. Живых слышно не было, да и мертвых было немного. Один он был. И это был Козак Васыль. Маститый характерник-пластун. Ну, то есть его тело. Сидело оно, прислонившись к дубу, как будто помощи искал в крепком дереве козак. Горло перерезано, сорочка в крови, а за ухом торчала костяная игла. От нее и пахло мерзостно. Колдовством недобрым пахло.

Пес лег и закрыл глаза. И Васыль вспомнил, как пришел сюда, шатаясь. Пешком пришел, без коня, без рушницы, без пистоля, без сабли. Опоили его. А где?.. «Потом вспомню», - подумал козак, - «сейчас похоронить меня нужно, по-христиански».

Мощные лапы вырыли могилу, мощные клыки вцепились в широкий пояс, и Васыль уложил свое человеческое тело в яму, укрыв пушистой лесной землей. Убежал в сторонку, сгрыз две березки, дернул лыка с липы на опушке, и как сумел, царапая десны в кровь, выворачивая когти, связал крест, врыл его в холмик, сел и зарычал в зенит. Хотел завыть, да не вышло.

Все, не Васыль я теперь. А кто? Хм… Как зовут-то меня? Что за дело мне на этом свете? Ясно, что за дело: найти этого черта, что Васыля убил и наказать примерно. Все. Теперь Чертогон я зовусь. Нагоню и порву в клочья гада… Вот только сейчас все тут как следует приберу…

Черный пес Чертогон обошел могилу, очерчивая когтями круг, пометил по-кобелиному в четырех местах, особые слова проговаривая про себя, чтобы зверь лесной и близко не подошел… Стоп! А почему он до этого не подошел, время-то было? Кровь совсем засохла, да и шел я ночью, точно помню, хоть и кое-как, эх-х, чтоб его через коромысло, да кто ж это меня так-то… Вспомнить бы… А что это за игла гадостная там в голове торчала?

Пес разрыл могилу, добрался до головы, схватил зубами иглу, превозмогая отвращение, дернул…

И ВСПОМНИЛ!

***

В лучах заходящего солнца над лугом соткалось из теплого марева полупрозрачное ехидное лицо с длинным носом, украшенным очками со стеклами разного цвета…